Фантазия о Будапеште №2

Ежедневно тысячи людей делают тысячи фотографий венгерской столицы, и Будапешт, умноженный на бесконечность, доступен для осмотра в любой населенной точке земного шара. Не надо фантазировать и додумывать его облик, опираясь на описания путешественников, как это происходило еще сто с небольшим лет назад.

Сто с небольшим лет назад Будапешт был другим. Стремительно обновлял гардероб и набирал вес. По нему еще не прошлась Война.

- Видишь вон тот огромный дом? Его бомбили-бомбили и так и не смогли разбомбить.
- Ммм, - только и могу прокомментировать это замечание.



Когда смотришь на Будапешт сверху, с Геллерта, он выставляет тебе на показ все свои прелести, и на ум приходят будоражащие фантазии. Что чувствует пилот бомбардировщика, направляя удар на лежащий под ним прекрасный город? Не сводит ли судорогой безжалостную руку, не хочется ли закрыть глаза, чтобы не видеть гибель Помпеи? У человека есть шанс спастись, укрыться в бомбоубежище, хоть что-то предпринять – у города такого шанса нет. Если бы какой-то дикой иронией судьбы я стала пилотом бомбардировщика, летящего на Будапешт, возможно, чувствовала бы себя как тот монах, спаливший в экстазе Золотой храм. Гори синим пламенем и не терзай меня своим присутствием в этом мире! Потому что нельзя быть на свете красивым таким.



«Ну, что за чудесный город! Кто бы мог подумать – в какой-то Венгрии», - так реагирует обескураженная публика, на всякий случай решив посетить и эту столицу.

Парламент, Варошлигет, крепостной холм, Рыбацкий бастион, Базилика святого Иштвана, церковь Матяша, этнографический музей (моя личная прихоть), опера, Ваци, площадь Героев, Маргит-сигет, проспект Андраши, набережная, Дунай, мосты, Геллерт… Самое вкусное. То, что нельзя не попробовать. То, без чего и Будапешт – не Будапешт. Я тоже люблю его таким. Таким его и знаю.



Наше шапочное знакомство давно состоялось, взаимная симпатия проявлена, доверие оказано (или что делают в русском языке с доверием?), и теперь я хочу более близких отношений. Нет, совсем не обязательно оформлять союз, мне достаточно приглашений в гости. Только, дорогой, откройся чуть больше и будь со мной честнее. Я же помню этот район бывшей каменоломни, где жила в какой-то позапрошлый приезд. Помню, как ветер собирал и кружил мусор, выметенный на окраину из вылизанного центра, а у меня самой кружилась голова, когда автобус объезжал по дуге какую-то церковь местного значения, впечатлившую меня не меньше церкви Матяша.



Хочу знать и любить тебя именно таким – всяким. Как мужчина любит женщину – красивую, благоухающую, мудрую, страстную, интересную, но и бессильную, бесполезную, пьяную, зареванную, несущую чушь, размазывающую по лицу косметику.

Хочу знать каждый твой район, каждый твой изгиб, все твои хитрости, страшные сказки и позорные тайны.

Хочу знать твоих летописцев и сумасшедших, героев и обывателей, твоего гения места (не Иштван ли это Сечени? Не Миклош ли Ибль?) и твоих хулителей.



Хочу обойти все твои ближние и дальние холмы, все окраины и неизвестные улочки центра, заходить во дворы и подъезды типовых многоэтажек спальных районов и старых доходных домов, на витых лестницах которых бродят тени прежних жильцов.

Хочу прийти в гости в маленькую современную «студенческую» квартиру с тесной кухонькой и в старинные роскошные апартаменты, в дальней комнате которых доживает свой век древняя графиня.

Хочу знать, где лежат твои покойники. Не только знаменитые, которых всех можно найти в одном месте – на Керепеши, но и простые смертные, создававшие твою городскую среду.



Хочу пройти испытание оперой и возвращаться поздно вечером после представления под наплывом эмоций в свою нору где-нибудь на окраине. Идти тревожной темной улочкой, чувствовать страх твоих подворотен и проклинать металлические набойки (между тем, говорят, что Будапешт – самая безопасная европейская столица).


Будапешт, 1914

У меня к тебе куча бестактных вопросов. Где терзали твоих мучеников и казнили твоих преступников, где живут твои цыгане, с какого моста прыгают в Дунай твои самоубийцы и где находились те заведения, в стенах которых пьяные офицеры признавались в любви твоим шлюхам.



Хочу пережить твою бесснежную зиму и внезапное наводнение, летнее пекло и осеннюю изморось.

Хочу сыграть разные роли на твоей сцене. Побыть легкомысленной студенткой и профессоршей-историчкой, обвешанной научными степенями. Матерью венгерского семейства, выезжающей на рынок за продуктами и в школу за детьми. Одержимой писательницей, смолящей горькие сигареты и выходящей из дома в поисках персонажей.

Хочу рассказывать о тебе и молчать о тебе, как рассказывают и молчат о глубоко личных местах.


Мост Свободы

Было дело, я мечтала о Париже, пока не увидела фотографию с зеленым мостом. С тех пор этот мост так и остался любимым, но Будапешт пришел в мою жизнь не с той фотографией, а намного раньше. Собственно, он был в ней всегда – еще когда я не умела разговаривать, начинала ходить под стол пешком, сидела на горшке и играла машинками под присмотром своего дяди. Немного освоившись в окружающем мире, я начала гадать, есть ли жизнь за тем лесом, что окружал мой маленький поселочек. Жизнь, между тем, была, и нешуточная. За тем лесом разбегались тысячи дорог, ведущих в тысячи городов, и меж ними петляла узенькая тропинка, тоненькая нитка, которую я держала в ладошке и чувствовала, как кто-то дергает ее на том конце. С того конца нитку держал маленький мальчик, которого родители каждое лето возили в Будапешт, где он за ручку с папой прилежно ходил по музеям и прилипал лбом к стеклянным стендам.



Пришло время, и повзрослевший мальчик водил за ручку меня, чтобы я не пропала в большом чужеязыком городе, таком прекрасном, что поневоле начинаешь мечтать о нем, как о сказочном дворце, куда принцы обычно увозят золушек.

… Судьба безжалостна, и если вдруг мой принц привезет в наш хрустальный город на ПМЖ другую золушку, то чтоб ей пусто было и не дай Бог эта стерва мне попадется … А, нет, не так!
… и если вдруг мой повзрослевший мальчик привезет в хрустальный город другую девочку, и ты их примешь, то я и это прощу тебе, Будапешт, потому что даже близкие друзья иногда делают больно.