Прекрасная подборка фотографий Уиджи (Артура Феллига) в журнале http://samsebeskazal.livejournal.com напомнила о статье Джейн Джекобс «Назначение тротуаров: безопасность» (1961). Статья более чем старая, но прочитанная ли? Короче, пусть будет здесь. Что-то мне подсказывает, что она еще пригодится. Мне, во всяком случае, обычно хочется продолжить тему и написать что-то подобное, например, о роли и назначении газонов (или о неправильном понимании назначения газонов).
Джейн Джекобс (англ. Jane Jacobs; 1916—2006)
Назначение тротуаров: безопасность
Улицы в больших городах служат множеству иных целей, помимо передвижения транспорта, а тротуары в больших городах — пешеходная часть улиц — служат множеству иных целей, помимо передвижения пешеходов. Это назначение связано с передвижением, но им не ограничивается, и само по себе оно по крайней мере столь же важно для правильной работы городов, как и передвижение.
Сам по себе городской тротуар — это ничто, абстракция. Он важен только в сочетании со зданиями и прочим, что его ограничивает, или другими тротуарами, расположенными неподалеку от него. То же можно сказать и об улицах в том смысле, что они служат иным целям, помимо передвижения колесного транспорта по проезжей части. Улицы и их тротуары, основные общественные места города, являются его наиболее жизненно важными органами. Задумайтесь о городе, и что придет вам на ум? Его улицы. Если улицы города выглядят интересно, интересным выглядит и сам город; если они выглядят уныло, унылым выглядит и сам город.
Кроме того, и здесь мы переходим к первой проблеме, если улицы города защищены от варварства и страха, то и город хорошо защищен от них. Когда люди говорят, что город или его часть представляют опасность или похожи на джунгли, то они имеют в виду прежде всего то, что они не чувствуют себя защищенными на его тротуарах.
Но тротуары и те, кто использует их, не являются пассивными пользователями безопасности или беспомощными жертвами опасности.
Тротуары, их ограничители и те, кто пользуется ими, являются активными участниками драматической борьбы между цивилизацией и варварством в городах. Обеспечение городской безопасности — основная задача улиц больших городов и их тротуаров.
Эта задача совершенно отличается от задач, которые призваны выполнять тротуары и улицы в небольших городах или пригородах. Крупные города — это не то же самое, что «обычный город, только большой». Они — не «то же самое, что и пригороды, только плотнее». Они отличаются от обычных городов и пригородов в ряде отношений, и одно из них состоит в том, что большие города, по определению, полны незнакомых людей. Для каждого человека незнакомцы в больших городах являются куда более привычным окружением, чем знакомые. Более привычным не только в местах, где собирается публика, но и на пороге собственного дома. Даже люди, живущие по соседству, незнакомы друг с другом, и так и должно быть из-за большого скопления людей на небольшом географическом пространстве.
Основной признак благополучного городского района состоит в том, что человек чувствует себя на улице среди всех этих незнакомцев защищенным и в безопасности. Он не должен неосознанно ощущать угрозу с их стороны. Неблагополучный в этом отношении городской район также оказывается скверным и в остальных отношениях и навлекает на себя — и на весь свой город — множество неприятностей.
/…/
Причиной правонарушений и преступлений в пригородах и обычных городах, а также в больших городах, служат глубокие и сложные социальные проблемы. Здесь достаточно сказать, что необходимым условием сохранения городского общества, которому можно поставить диагноз и помочь избежать более глубоких социальных проблем, является укрепление всех возможных сил для обеспечения безопасности и цивилизации в наших городах. Глупо строить городские районы, которые прекрасно подходят для совершения преступлений. Тем не менее, именно их мы и строим.
Прежде всего, необходимо понять, что общественный порядок — порядок на тротуаре и улице — в городах в основном обеспечивается не полицией, а сложным, почти бессознательным сообществом добровольного надзора и сдерживания, состоящим из простых людей. В некоторых городских районах — наиболее заметными примерами являются старые микрорайоны с муниципальным жильем или улицы с большими потоками людей — обеспечение общественного порядка почти полностью отдано на откуп полиции и специальных охранников. Такие места являются джунглями. Никакая полиция не сможет установить цивилизацию там, где ее не удалось привить обычными и последовательными средствами.
/…/
Некоторые городские улицы не оставляют никаких возможностей для уличного варварства. Показательный пример — улицы бостонского Норт-Энда. Они, наверное, являются самым безопасным в этом отношении местом на Земле. Хотя проживают в Норт-Энде преимущественно итальянцы или лица итальянского происхождения, улицы этого района часто используются также представителями других рас и национальностей. Некоторые чужаки работают в этом районе или рядом с ним; некоторые приезжают для того, чтобы сделать покупки и погулять; многие, в том числе представители национальных меньшинств, которые заселили опасные районы, предварительно покинутые другими, считают обязательным для себя получать деньги по чекам в магазинах Норт-Энда и сразу же делать большие закупки на неделю на улицах, где, каким известно, они не распрощаются со своими деньгами после того, как получат, и перед тем, как потратят их.
Фрэнк Хейви, директор Норт-Эндского союза, местного центра социальной помощи, говорит: «Я прожил здесь в Норт-Энде двадцать восемь лет, и за все это время я ни разу не слышал ни об одном изнасиловании, грабеже с применением насилия, растлении малолетних или других уличных преступлениях такого рода в районе. И если бы это произошло, я бы узнал об этом, даже если бы это не попало на страницы газет». Хейви говорит, что за последние тридцать лет было несколько попыток совращения детей или, поздно вечером, нападения на женщин.
И всякий раз такие попытки пресекались прохожими, зеваками из окон или хозяевами магазинов.
Даже во внешне похожих частях внешне похожих мест существуют резкие различия в общественной безопасности. Происшествие в Washington Houses, микрорайоне с муниципальным жильем в Нью-Йорке, служит подтверждением этой мысли. Группа жителей этого микрорайона, занимаясь его благоустройством, провела в середине декабря несколько уличных церемоний и поставила три рождественские елки. Основная елка, которая была настолько тяжелой, что для того, чтобы ее привезти, установить и украсить, потребовались значительные усилия, была помещена на «улице» внутри микрорайона, на центральной аллее в месте для прогулок. Две другие елки, высота которых не превышала шести футов, а вес позволял переносить их без особого труда, были установлены на двух небольших площадках на границе микрорайона с оживленной авеню и на пересечении с улицей старого города. В первую же ночь большая елка со всеми украшениями была украдена. Две небольшие елки со всеми своими гирляндами и прочими украшениями оставались невредимыми до тех пор, пока они не были разобраны после новогодних праздников. По словам социального работника, помогавшего группе жителей: «Место, откуда была украдена елка, которое теоретически является наиболее безопасным и защищенными местом в микрорайоне, одновременно является наиболее небезопасным для людей и особенно детей. Находиться на этой аллее людям так же небезопасно как и рождественской елке. С другой стороны, места на границе микрорайона, где другие елки остались целыми и невредимыми, оказались безопасными для людей».
Об этом, в общем-то, известно каждому: оживленная городская улица, как правило, безопасна, а безлюдная городская улица может таить в себе опасность. Но как это происходит на самом деле? И что делает городскую улицу оживленной или вызывающей опасения? Почему люди сторонились аллеи в Washington Houses, которая предположительно была привлекательной? Почему они не сторонились расположенных к западу улиц старого города? Как насчет улиц, которые бывают оживленными только какое-то время, а потом внезапно становятся безлюдными?
Городская улица предназначена для незнакомцев и безопасность на ней зависит от присутствия незнакомцев. Поэтому улица благополучного городского района всегда должна обладать тремя основными качествами.
Во-первых, должна существовать четкая граница между публичными частным пространством. Публичное и частное пространство не могут взаимопроникать друг в друга, как это обычно бывает в пригороде.
Во-вторых, улица должна просматриваться, просматриваться теми, кого мы могли бы называть естественными хозяевами улицы. Здания на улице, предназначенные для незнакомцев и для обеспечения безопасности жителей и незнакомых людей, должны быть ориентированы на улицу. Они не могут быть повернуты к ней своей оборотной или глухой стороной и оставлять ее без присмотра.
В-третьих, улица должна постоянно использоваться, за ней должно присматривать достаточное число людей, находящихся на ней самой и в зданиях. Никому не нравится сидеть на крыльце или смотреть из окна на пустую улицу. Почти никто не занимается этим. Но при этом многие развлекаются тем, что время от времени смотрят за тем, что происходит на улице.
/…/
Безопасность на улицах лучше, проще и с наименьшей враждебностью и подозрениями обеспечивается именно там, где люди пользуются городскими улицами наиболее естественно и менее всего осознают, что они поддерживают порядок на них.
Основное условие такого наблюдения — наличие большого количества магазинов и других публичных мест, разбросанных вдоль тротуаров района; особенно важны предприятия и общественные места, которые используются в вечернее и ночное время. Магазины, бары и рестораны, как основные примеры, различным и сложным образом способствуют обеспечению безопасности на улицах.
Во-первых, они создают основания для того, чтобы люди — и местные жители, и неместные — пользовались улицами, на которых расположены такие предприятия.
Во-вторых, они заставляют людей проходить мимо мест, которые сами по себе не имеют ничего привлекательного для публики, но которые лежат на пути к чему-то еще; географически такое влияние простирается не очень далеко, поэтому предприятия должны располагаться в городском районе так часто, чтобы наполнить пешеходами те отрезки улицы, вдоль которых нет публичных мест. Кроме того, должно быть много различных предприятий, чтобы у людей были причины проходить мимо друг друга.
В-третьих, хозяева магазинов и другие мелкие предприниматели обычно бывают горячими сторонниками общественного спокойствия и порядка; они не любят разбитые окна и разбойные нападения; они не любят, когда клиенты начинают беспокоиться о безопасности. Они —великие часовые улиц и охранники тротуаров, когда их численность достаточно велика.
В-четвертых, активность, создаваемая посыльными или людьми, идущими за едой или спиртным, сама по себе привлекательна для других людей.
Мысль, что вид людей привлекает других людей, по-видимому, является чем-то непостижимым для градостроителей и архитекторов. Они исходят из того, что горожане хотят видеть пустоту, очевидный порядок и спокойствие. Большее заблуждение трудно себе представить. Любовь людей наблюдать за движением и другими людьми в городах сложно не заметить. Эта особенность принимает крайне забавные формы в верхнем Бродвее в Нью-Йорке, где улица разделена узкой центральной аллеей прямо посреди проезжей части. На перекрестках этой длинной, тянущейся с севера на юг аллеи за большими бетонными тумбами установлены скамейки и всегда, даже когда едва позволяет погода, эти скамьи заполнены людьми, которые наблюдают за пешеходами, проходящими по аллее перед ними, наблюдают за проезжей частью, наблюдают за людьми на оживленных тротуарах, наблюдают друг за другом.
/…/
Событием, привлекшим мое внимание, была безмолвная борьба между мужчиной и маленькой девочкой восьми-девяти лет. Казалось, мужчина пытался заставить девочку пойти с собой. Он то уговаривал ее, то делал безучастный вид. Девочка, стоявшая у стены многоквартирного дома напротив, не поддавалась, как бывает тогда, когда дети сопротивляются.
Пока я наблюдала из окна второго этажа и размышляла о том, как мне лучше вмешаться, необходимость в этом отпала. Из мясной лавки, находящейся внизу многоквартирного дома, вышла женщина, которая со своим мужем управляла этой лавкой; она встала в пределах слышимости, скрестила руки на груди и сделала решительное выражение лица. Тогда же вышел и Джо Корнаккиа, который со своими зятьями держит гастроном, и с серьезным видом встал на другой стороне улицы.
Выше из окон многоквартирного дома высунулись несколько голов, одна из них быстро убралась в окно, а ее владелец через минуту появился в дверном проеме за мужчиной. Двое мужчин из бара рядом с мясной лавкой встали в дверях и начали ждать. На моей стороне улицы я увидела, что владелец скобяной лавки, торговец фруктами и хозяин прачечной вышли из своих магазинов и что за сценой наблюдали из множества окон, помимо моего. Мужчина не знал об этом, но он был окружен.
Никто не позволил бы увести маленькую девочку, даже если бы никто не знал, кто она такая.
/…/
Старому городу, при всей его внешней беспорядочности, все же прекрасно удается поддерживать безопасность на улицах, не отказываясь при этом от свободы. Это сложный порядок. Его суть состоит в сложности использования тротуаров, в постоянном слежении за ними со всех сторон. Этот порядок состоит в движении и изменении, и хотя мы имеем дело с жизнью, а не с искусством, мы вполне можем назвать его видом искусства сродни танцу — не тому танцу, когда все одно временно выполняют одно движение, кружатся в унисон и кланяются, а сложному балету, в котором отдельные танцоры дополняют друг друга и образуют единое целое. Балет тротуаров хорошего города никогда не повторяется в других местах, да и в одном и том же месте мы всегда имеем дело с новыми импровизациями.
Хадсон-стрит, улица, на которой я живу, — это сцена сложного тротуарного балета. Мой первый выход на нее назначен на восемь утра: в это время я выношу мусор, но одновременно я наблюдаю как стайки старшеклассников проходят через центр сцены, выбрасывая фантики от конфет (как можно есть столько конфет в такой ранний час!).
Затем я имею возможность наблюдать другие утренние ритуалы: как мистер Халперт открывает прачечную, как зять Джо Корнаккиа выбрасывает пустые коробки из-под товара, как парикмахер выставляет на тротуар складной стул, как мистер Голдстейн выкладывает мотки проволоки, что означает, что его скобяная лавка открыта, как жена управляющего многоквартирным домом выводит своего пухлощекого трехгодовалого сынишку на крыльцо, то место, где он должен выучить английский, на котором его мать не говорит. Затем на улице появляются младшеклассники: кто-то из них направляется в школу св.Луки на юге, кто-то — в школу св. Вероники на западе, а кто-то — в общественную школу на востоке. Потом из домов начинают выходить хорошо одетые и даже элегантные женщины и мужчины с деловыми портфелями. Большинство из них идет на автобусную остановку и к станции метро, но некоторые ловят такси, чудесным образом появляющиеся в нужный момент, так как таксисты тоже составляют часть утреннего ритуала. Одновременно на улице появляется множество одетых по-домашнему женщин, которые ненадолго останавливаются, чтобы поболтать друг с другом. Самое время и мне идти на работу. Я обмениваюсь ритуальным прощанием с мистером Лофаро, невысоким и плотным торговцем фруктами, который стоит на крыльце своего дома чуть выше по улице, скрестив руки на груди. Мы киваем друг другу, смотрим по сторонам и обмениваемся улыбками. Мы делаем это каждое утро больше десяти лет, и мы оба знаем, что это означает: «Все в порядке».
Мне редко удается увидеть, как развивается этот балет в середине, потому что работающие люди, живущие здесь, включая меня, в большинстве своем покидают район, исполняя роль чужаков на других тротуарах. Но, судя по тем дням, когда мне не нужно ходить на работу, балет становится все более сложным. Грузчики, у которых тоже на этот день выпадает выходной, собираются в White Horse, Ideal или International, чтобы выпить пива и посудачить. Начальники и клерки идут на обед в ресторан Dorgene или кофейню Lion’s Head; мясники обедают в специальном зале пекарни. Появляются и яркие персонажи, наподобие бородатых мотоциклистов с подружками и еще не совсем опустившихся выпивох в шляпах. Мистер Лейси, продавец замков, делает перерыв и идет пообщаться с мистером Слабом в табачную лавку. Мистер Кучагян, портной, поливает буйные заросли перед своим окном, отходит, чтобы полюбоваться ими со стороны, принимает комплименты от парочки прохожих, а затем идет в Ideal, где бросает взор на посетителей и, увидев знакомых, присоединяется к ним. На улице появляются молодые мамы с колясками, и стайки детишек с игрушками и подростков с домашними заданиями начинают собираться на крыльце.
Ко времени моего возвращения в балете наступает крещендо. Это время тех, кто катается на скейтбордах и трехколесных велосипедах, ходит на ходулях и играет в солдатиков на крыльце; это время, когда люди с бумажными пакетами снуют от аптеки к лотку с фруктами и в мясную; в это время на улицу выходят прихорошившиеся подростки; в это время на Хадсон-стрит можно встретить всех своих знакомых.
По мере приближения темноты, мистер Халперт закрывает прачечную и балет продолжается под светом личных фонарей и вывесок магазинов, баров и ресторанов. Те, кто работает ночью, заходят в бакалейную лавку, чтобы купить себе салями и пакет молока. Действие балет ночью замедляется, но не прекращается.
Мне известно об этом ночном балете потому, что, просыпаясь ночью, чтобы проверить, как там мой малыш, я не раз сидела в темноте, глядя на тени и прислушиваясь к звукам улицы. По большей части это похоже на разговоры, а около трех утра можно услышать пение, причем весьма неплохое. Иногда можно услышать недовольные крики и возгласы или звук, как будто кто-то что-то рассыпал. Однажды ночью мне довелось слышать, как молодой человек грязно ругался на двух девушек, которых он пытался «снять», но которые его «отшили». Тогда двери домов открылись, и ему пришлось дожидаться приезда полиции в кольце суровых местных мужчин. Можно было услышать возгласы: «Пьяный!..Сумасшедший!.. Дикое дитя пригородов!»
Я не знала, сколько людей бывает на улице глубокой ночью, пока их однажды не собрал волынщик. Я понятия не имела, откуда взялся этот человек и почему он выбрал нашу улицу. Просто одной февральской ночью на улице заиграла волынка. И, словно по условному сигналу, вокруг волынщика собралась небольшая толпа. Его самого почти не было видно: это был невысокий мужчина в простом коричневом пальто. Он отыграл и исчез под аплодисменты танцоров и зрителей. После этого окна закрылись, а зрители разбрелись по сторонам.
Незнакомцы на Хадсон-стрит, союзники, чьи глаза помогают нам, местным жителям, поддерживать порядок на улице, столь многочисленны, что они всегда кажутся нам разными. Но это не важно. Возможно, это действительно всегда разные люди. Я не знаю этого наверняка. Когда Джимми Роган выпал из окна и едва не лишился руки, из бара Ideal выбежал незнакомец, который, как потом сказали врачи«скорой», спас Джимми жизнь. Никто не видел этого мужчину прежде, и никто не видел его потом. А «скорую» вызвали так: женщина, оказавшаяся в нескольких шагах от места происшествия, побежала на автобусную остановку, взяла у незнакомца, который ждал автобуса, десять центов и помчалась в Ideal, чтобы позвонить в «скорую». Незнакомец побежал за ней, чтобы дать еще мелочи. Никто не видел его здесь раньше, и никто не видел его потом. Когда вы видите одного и того но кивать ему.
Ежедневный балет на Хадсон-стрит в моем описании выглядит довольно суматошным, но в реальной жизни все происходит спокойнее.
В реальной жизни балет никогда не останавливается, но производит более спокойное впечатление, а главная партия кажется даже какой-то ленивой. Люди, которые бывали на таких улицах, поймут, о чем идет речь.
На Хадсон-стрит, как и в бостонском Норт-Энде или любом другом оживленном районе большого города, мы знаем, как нужно поддерживать безопасность на наших улицах не лучше, чем люди, которые пытаются выжить в городе, разделенном на «сферы влияния». Нам повезло, что наш город устроен так, что нам сравнительно легко поддерживать порядок, потому что улица постоянно находится под присмотром многих людей. Но этот порядок совсем не прост и включает огромное множество элементов. И хотя большинство этих элементов имеет специализированный характер, они, тем не менее, оказывают совокупное воздействие на неспециализированную улицу. И в этом его сила.
Перевод с английского Артема Смирнова
Logos_3_ Logos_3_2008.indd 23
Jane Jacobs. The Death and Life of Great American Cities. New York: Random House, 1961, p. 37-71.
Фотографии Уиджи: http://samsebeskazal.livejournal.com/328189.html