Это действительно шумный проспект, Кутузовский практически (по будапештским меркам). Ведет на запад, в Вену и далее – на Запад, так что загружен основательно, и по сторонам глядеть затруднительно. Поэтому получается наоборот: здесь не столько пешеходы смотрят на дома, сколько дома – на пешеходов.
Формально это Kossuth Lajos utca, названная так в 1894 году, сразу после смерти Кошута, который всё же очень много значит для Венгрии, несмотря на то, что история пошла не по пути, начерченному им. Но по логике города, улица – продолжение проспекта Ракоци. Так же меняет имя каждые полкилометра Большой бульвар; поначалу это запутывает, потом становится понятно, почему.
Здания строились в надежде (в уверенности?), что их будут разглядывать. Не скользить равнодушным взглядом, а следовать изгибам арок, останавливаться на завитушках, отмечать ритм, задаваемый пилястрами и кронштейнами. Фразу про архитектуру и музыку обычно вспоминают по поводу готическим соборов, однако совершеннейшей истиной, точной характеристикой она становится именно в городе «прекрасной эпохи», но улице, застроенной доходными домами. Тут главным становится ритм окон и дверей, каким-то хитрым образом соотнесенный со скоростью движения пешехода.
Он, этот ритм, естественен, как ритм шагов. Пять шагов – окно, еще пять шагов – следующее… Может, шесть или семь, у кого как, но согласованность между человеческим физическим (физиологическим!) движением и чередованием архитектурных форм – налицо. Это как раз тот гуманизм, о котором говорят обычно только применительно к греческой архитектуре. Между тем, вот она – человекосоразмерность. Наглядное выражение тезиса о том, что человек есть мера всех вещей, и архитектурных форм знаний на улице Лайоша Кошута в Будапеште – в том числе.
Видимо, такое выражение лица должно соответствовать фразе «И это пройдет». Эти глаза уже видели: ежегодные демонстрации «за» и «против» 15 марта, http://kniga-bukv.livejournal.com/125577.html , встречу ХХI века, весну 1989-го, танки 1956-го, бои 1945-го, ораторов 1918-го, видели горожан, обсуждавших смерть императора и короля Франца Иосифа, а перед тем – убийство наследника престола и начало войну, празднование Тысячелетия завоевания родины тоже, скорее всего, видели, великое наводнение… Стоп, наводнения 1838 года не видели и видеть не могли; о нем помнит только Францисканская церковь напротив.
Кондитерская «Август», работающая с 1870 года, – не самая, наверное, лучшая (торта Венгрии не делают), и не самая старая (Ruszwurm в Буде – та и вовсе с 1827-го). Просто – работает себе и работает, кофе варит, пирожные подает. Не «антиквариат» и не «памятник истории», боже упаси. Диванчики там уютные.
Пешеходы по этой улице или спешат – вперед, без остановок, подгоняемые непрекращающимся потоком машин и автобусов, или тормозят у витрин, не столько шикарных, сколько занимательных. «Fegyver szaküzlet» – «оружейный магазин»; из оружия там в основном сабли, их туристы и фотографируют.
Улица втекает в площадь, как ручей в речку. Все это чертили и планировали, но все равно кажется, что оно «само» так выросло. Старая церковь – как камушек, затормозивший поток улицы. Создалось некоторое завихрение, и получился угол между стеной церкви и выросшим тут же зданием.
Машины едут дальше, я пришла к месту встречи, дома с атлантами и гуманистическим ритмом окон остались позади. Впрочем, впереди (а также слева и справа) – такой же город не закончившейся «прекрасной эпохи», но это уже в следующий раз.