В самый высокий зимний сезон, когда ханука плавно перетекает в григорианское рождество, а оно – в юлианское, и гиду не продохнуть, случилась у меня одна любопытная беседа с приехавшими из России, а может, из Израиля или Украины, туристами.
В одной из старых пештских кофеен речь зашла о вечном, то есть о России и Европе. В таких случаях я обычно пересказываю культурологическую байку о пирожке и гамбургере, позаимствованную у одного из френдов и прекрасно идущую под торт Эстерхази с горячим шоколадом со сливками и стаканчиком холодной воды на серебряно блестящем подносе.
А тут разговорились и совместными усилиям родили такое.
Природа России естественным образом производит человека, которому выжить можно только в коллективе. Климат, смена сезонов и характер пространства таковы, что формируют человека по азиатской модели – этакого муравья, коллективиста-труженика.
Западная же культура, как водится, выращивает одиночку: человека, на коллектив не надеющегося, верящего исключительно в себя, зато и собственное мнение ценящего превыше всего: «Я есть истина» и «На том стою, и не могу иначе». Волка.
С природным миром и у того и у другого – максимально возможная в этом мире гармония: тут выживает волк, тут муравей.
Но при попытке (самовольной или вынужденной – не важно) пожить чужой жизнью векторы получаются разнонаправленными: муравей-одиночка слаб, никчемен и беспомощен (поэт сказал: Eдиницa! Кому она нужна?! Голос единицы тоньше писка…. И так далее). А стая волков… страшная сила. Так.
Урам, и четыре бокала токайского, кирэм. Нет, пять путтоней – лишку, слишком сладко. Три? Ок.
И что самое главное… Жить бы и жить нашему муравью в компании себе подобных в краю, где снега и просторы, но – требуется образование. А образование – это трансляция цивилизации. А цивилизация – это создание волков. Ну, так получилось. И получая образование, наш муравей получает программу жизни, выработанную волками для жизни в волчьем мире. И куда, спрашивается, денешься? Можно вычеркнуть Гегеля с Эйнштейном, все равно ничего не понятно, но греков Пифагора и Аристотеля наш муравьеныш получает еще в первом классе, даже если не называть этих имен. А театр с драматургией, эллинское волчье создание, – еще до школы, с первым утренником в детском саду. А потом без пауз: от Бойля-Мариотта к Лавуазье-Лапласу. Образование – продукт западной цивилизации.
И получается, что чем образованней наш муравей, тем больше в нем волчьего… Нет, вы себе представляете это существо, эту химеру? Полуволка-полумуравья? И каково ему жить на свете? В роли волка-одиночки – муравью? В коллективе муравьев – волку? Что? К Парламенту? А, ну да, конечно, сейчас встаем и идем к Парламенту.
Урам! Самлат кирэм! Да-да, Вы заметили, что кофейня с позапрошлого века работает? Это Будапешт, а чего вы хотели? Бай-бай! Висонтлаташра! Что это вы сказали такое длинное?..
Я решила, что к этому разговору лучшей иллюстрацией будет не интерьер кондитерской-цукрасды, а офорт нашего архангельского еще друга, художника Сергея Трубина