Сентендре, город святого Андрея. Полчаса от Будапешта, а уже чуть-чуть не Венгрия. Строили его когда-то сербы. И чумная колонна на Главной площади – без скульптур, и церкви – православные, и каменные мемориальные доски «В этом доме… / Ebben a házban…» дублируются на сербский – У овој кући…
Но едут сюда за другим. Уж на что Будапешт – город человеческого размера, но Сентендре – это городок-игрушка.
Узкие улочки, выложенные камнем лет триста тому назад. Двести? Ну, двести. Или четыреста.
Тут время течет медленно.
Черепичные крыши.
В каждом переулке кафе на три столика. На пять – уже ресторан.
Если в Петербурге нужно открывать взгляд пошире, так, чтобы помещались и небо, и Нева, и вся панорама от Стрелки через Петропавловку и далее, то в Будапеште правильнее взгляд суживать до золотого сечения, до формата открытки. А в таких городках, как Сентендре, впору настраивать взгляд по лупе: смотреть не на пейзаж, а на отдельные его составляющие, не на фасады, а на каменное обрамление окон, на цветок, растущий между камнями мостовой, на какую-нибудь неожиданную деталь, вроде таблички на калитке «Кошка кусается» вместо обычной «Собака кусается», на керамический кувшин с узким горлышком, вмурованный в белую стену между окном и карнизом…
У Сентендре репутация города художников. Приехали сюда в свое время венгерские импрессионисты и пост- и обосновались, живя семьями, коммунами, рисуя и ваяя. Но лучшее, что у них получилось – это как раз Сентендре и есть. Не столько даже архитектура, которая вполне традиционная, сколько само городское пространство, которое можно было бы назвать даже театральным – по обилию именно художественных деталей и художественных же решений – не будь оно настолько естественно.
Тут вся прелесть в деталях. Вот как вырезали цифру «3», как точно место табличке нашли! Загляденье…
В городе с черепичными крышами – хорошо. Особенно, когда вдруг обнаруживаешь себя на одной высоте с печными трубами: а всего-то поднялись на площадь перед одной из церквей.
В порядке жизни таких городков есть мера. Та, древними греками сформулированная: «Меру во всем соблюдай», например. Или вот еще: «Человек есть мера всех вещей». Как получилось, что привычней нам стало не это – общекультурное, а резко-индивидуальное: «Что мне, ни в чем не знавшей меры…»? Образ жизни, построенный на соблюдаемой мере, соотнесенной с размером, масштабом и силами человека, воспринимаешь, как откровение, как правильное решение в итоге сложной задачи. Сказано же: «Меру во всем соблюдай», давно сказано.
По их мерке город построен. Здорово…
Совсем вроде бы рядом с Главной площадью, но в глубине крохотного переулка прячется керамическая лавочка. Можно только ради нее в Сентендре ездить.
Мы, во всяком случае, так и делаем. Даже если не покупаем ничего.
Стены увешаны тарелками с зеленохвостыми птицами, с царь-птицами, с жар-птицами, с птицами и рыбками,
с цветами белыми на синем поле, с цветами синими на белом поле и с цветами красными на белом поле,
с орнаментами из сплетенных веток и цветов, со святым семейством, с котиками, с гусарами.
Хозяевами там пожилая пара: хозяйка сидит за столиком и принимает деньги, а сам хозяин, Йожеф («Йожко» – зовет его хозяйка), большой, крупный, толстый, выходит встречать покупателей, показывает особо ценные произведения, перемещаясь среди своего хрупкого хозяйства так аккуратно, что только потом соображаешь: места там между полками и витринами – ровно в ширину его тела, а ничего с места не сдвинуто и не задето.
Впрочем, в Сентендре всякое художество по галереям не прячется, а выглядывает отовсюду – вот на каменной стене сцена терзания кем-то хищным кого-то травоядного, древнейший сюжет.
И герои истории с деятелями культуры – тут же.
Поселиться бы тут…
Чтобы деревья цвели прямо перед окном.
Научиться различать по звукам шагов туристов и «своих», идущих по делам.
Хотя какие тут дела?..
Научиться заботиться о собственном ограниченном кусочке мира, забыв о далях, планах и перспективах, зато уж в этом кусочке устроить жизнь такую, чтобы всем места и солнца хватало, и чтоб не «за пределы», а «внутри», то есть – в меру.
Начнешь перечислять достопримечательности Сентендре по справочнику, и остановишься в недоумении: музей Карой Ференци, музей Белы Цобеля, музей Имре Амоша и Маргит Анны, памятный знак в честь сербского царя Лазаря, музей Маргит Ковач, музей Барчаи… Все это имена и дела или собственно венгерские, за пределами страны мало кому внятные, или давние, или во всех смыслах слова провинциальные (за исключением, пожалуй, Маргит Ковач – керамистки, скульптора, мастера со своим стилем и почерком). Человеку стороннему всё это мало что говорит. Зато сами улицы, домики под черепичными крышами, прогнувшиеся под ногами пешеходов каменные улочки, кошка какая-нибудь, греющаяся на солнце (может, как раз та, про которую хозяева написали, что «кусает» – авось, кто-нибудь и поверит), керамические и каменные таблички с номерами домов и названиями улиц, сами названия улиц (улица Ангел, например) – они очень даже много чего говорят.
Только слушай.