Филлипс Артур. Прага*
Направо от крошечной, вряд ли картографируемой улицы Хармицад есть офисное здание в любимом Марковом стиле Осман**, типичном для XIX века, – огромный дом*** с мансардами, красавец, какие разбросаны по всему Пешту и Парижу, Мадриду и Милану. То, что первый этаж и витрины фасада занимают пыльные и лишь изредка открытые кассы второразрядной авиакомпании, не оскорбляет Маркова эстетического чувства: оформление касс, ему сейчас отлично видимых, – это такой абсурд Восточного блока шестидесятых, столь неосознанно и притом не без горечи дурашливый, – он вызывает в памяти свой золотой век: выцветшую эпоху аппаратчиков в мешковатых костюмах и черно‑белых дипломатов из Лиги Плюща**** в круглых металлических очках, стюардесс в шляпках‑таблетках, болгарских убийц и оксбриджских перебежчиков, вот таких бесполезных и до смешного иностранных авиакомпаний, завладевших лучшей недвижимостью не за платежные средства свободного рынка, а по идеологической совместимости.
Эта конторская громада занимает большую часть восточной стороны, а «Гербо»***** – всю северную сторону площади Вёрёшмарти, туристского, если не географического центра Будапешта: художники и мольберты рассыпаны вокруг торчащего бронзового насеста Вёрёшмарти******, поэта, которого Марк решил когда‑нибудь поизучать, если только найдет перевод. Вот южная сторона площади: здания расступаются, пропуская Ваци – торговую пешеходную улицу, что, изгибаясь, пропадает из виду. Из ее устья доносятся заблудившиеся мелодии боливийского оркестра – стук и свист любовных песен Андского высокогорья. Марку музыканты кстати – трепетные романтики в пончо заслонили вытянувшуюся на кварталы неприглядную очередь из венгров (среди которых иные приоделись по такому случаю), жаждущих испытать первый в стране «Макдоналдс».
Остальным, конечно, не спастись от западной границы площади, как спасся Марк – даже спиной он чувствует здание, что глумится над ним, бетонные панели и нахальные ребра фасада семидесятых******* (слишком старого, чтобы быть новым, слишком недавнего, чтобы пользоваться эстетическими привилегиями старины), уродующего вид из «Гербо» каждому, у кого не хватило предусмотрительности занять самый западный стул под свежей зеленой листвой подле изящной кованой решетки и с видом в темное нутро кафе, в искрящееся вчера.
*Да, роман называется «Прага», но речь в нем идет о Будапеште; автор провел в нем два года, с 1990 по 1992-й-
**Речь идет не о турках-османах, а о бароне Жорже Эжене Османе (фр. Georges Eugène Haussmann), префекте департамента Сены с 1853 по 1870 г., с именем которого связывается большая перестройка Парижа, создание знаменитых бульваров и пр., и пр. Стиль Османа – то самое пиршество вкраплений всех и всяческих стилей в солидную архитектуру доходных домов, ставших ведущей силой городской застройки. Эклектика, одним словом.
*** Раз «направо от Harmincad», значит, речь идет именно об этом здании. Снимок 1950 года, время действия романа – 1990-й или около того.
****Лига плюща (англ. The Ivy League) — ассоциация восьми частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США.
*****«Гербо» – «Жербо» (фр. Café Gerbeaud), естественно. Кафе, возникшее в 1858 году и обосновавшееся на этой площади в 1870-м, по традиции считается лучшим заведением такого рода в Будапеште. У меня на сей счет свое мнение, но репутация есть репутация.
****** Михай Вёрёшмарти, поэт, автор драмы «Кровавая свадьба», стихотворения «Призыв», считающегося вторым гимном страны:
(azádnak rendületlenűl
Légy híve, oh magyar;
Bölcsőd az s majdan sírod is,
Mely ápol s eltakar.
Мадьяр, за родину свою
Неколебимо стой,
Ты здесь родился, здесь умрешь,
Она всегда с тобой; (Перевод на русский Н. Чуковского), а также поэмы «Прекрасная Илонка», всем знакомой по скульптурной композиции с королем Матьяшем и оленем в Королевской дворце в Буде.
Интересно, почему «насест» назван бронзовым? По памяти? Скульптурная группа – каменная.
******* «здание, что глумится над ним, бетонные панели и нахальные ребра фасада семидесятых». Вот оно. К счастью, уже отсутствует.
До войны на его месте стояло здание по имени Haas-palota:
И напоследок:
Та же площадь, тот же фонарь над фонтаном со львами, но уже ближе ко времени действия романа. 1988 год, народ волнуется по поводу плотинной системы Габчиково-Надьмарош, которая в социалистические времена была общей у Венгрии и Чехословакии, а потом начались, как я понимаю, соседские разногласия из-за денег. «Под нажимом экологов дамбу срыли, как будто ее и не было, проблема лишь в том, что она — была». Это уже Петер Эстерхази, Harmonia Cælestis.
