В античной мифологии не хватает богини книжности. Греки были устным народом, а у других не хватило фантазии. Богиня (непременно богиня, не бог!) должна была бы быть молчалива и прекрасна, должна была бы обитать в библиотеках, жестоко карать за порчу книг и привечать усердных книгочеев. Посвященные ей узнавались бы по очкам на носах…
Все библиотеки всего мира пахнут одинаково. Текст не передает запах, но и Вавилонская библиотека Борхеса, и библиотека североитальянского аббатства Умберто Эко наверняка пахли одинаково – старыми книгами. Старой бумагой. Старыми буквами. Библиотека литературы на иностранных языках в Будапеште пахнет так же, как библиотека Академии Художеств в Петербурге. Впрочем, когда Петербург был Ленинградом, а Академия Художеств – Ордена Трудового Красного Знамени Институтом живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина Ордена Ленина АХ СССР, запах был тот же.
И звуки. Звуки библиотек одинаковы повсеместно. Шелест страниц, поскрипывание стульев. Шопот. Разнообразие вносят только звуки заоконные: где-то с улицы доносятся книги попугаев, где-то тарахтение мотоциклов. Сказано же: богиня книжности шума не любит.
…Педагогическая библиотека имени Ушинского расположилась в усадьбе, построенной Матвеем Казаковым: желто-белые флигели, портик с колоннами. В зале с лепниной на потоке так и не повзрослевшие девушки-отличницы переписывают из пыльных книг в тетрадки солидные слова, лет двадцать тому назад переписанные из методических сборников, а туда попавшие из других книг: «Важнейшая задача настоящего момента – поставить дело образования и воспитания учащихся на уровень современных требований». За окном шелестят листья на деревьях, котенок, прижившийся у добрых библиотечных тетушек, прогуливается по подоконнику. А отличницы-педагогини про свое: про методы воспитания, про приемы обучения и про никак не выполнимые их слабыми силами современные требования.
…Питерская «Публичка» – место, где можно увидеть, как за соседними столами сидят седовласые профессора из Академии Художеств и персонажи, которых привычнее видеть у пивного ларька Московского вокзала. Насквозь разорванные ботинки, небритость и опухлость, синей изолентой перевязанные очки и том Хайдеггера на столе. В 90-е годы в Публичку не пускали без диплома о высшем образовании, и небритые персонажи приходили сюда не греться, а перечитывать «Время и бытие».
…В московскую библиотеку литературы по искусству, что на Большой Дмитровке, хорошо заглядывать, когда начинаются зачеты в хореографических училищах. Балеринам тоже нужно сдавать рефераты. Но библиотеки – они же все устроены для Башмачкиных: здесь надо спину согнуть, над каталожным ящиком скукожиться и перебирать-перебирать сухими пальчиками рассыпающиеся по краям бумажные карточки.
А балерины не вписываются в библиотечные пространства. Их навсегда развернутые плечи не желают сгибаться. Посадка головы не позволяет склониться достаточно низко, чтобы разглядеть мелкий шрифт. И руки, привыкшие в экзерсисах ports de bras вытягиваться в дугу от плеч до кончиков пальцев, никак не согласуются с однообразным ритмом шкафов и полок. Постоят-постоят балерины, смущая древние стены строгостью осанки и бесшумно переступая длинными ногами из третьей позиции в пятую, и упорхнут Раймондами и Жизелями обратно, к себе, на сцену. Так что надо ловить момент: Жизели в библиотеках гостьи нечастые.
…По читателям Исторической библиотеки видно, как они начинали утро. Как из глубины сна еще затемно выталкивал их мучительный вопрос, требовавший немедленного, фактического и точного разъяснения: «Что, что сказал Талейран Наполеону перед свиданием с Александром в Эрфурте, что??!» И бегом в библиотеку, не отвлекаясь на завтрак и умывание, к столу, давно уже привычному, как собственный свитер, забыв стряхнуть со свитера крошки от вчерашнего ужина, к книгам, давно облюбованным, найденным и отложенным, к Наполеону и делам его, и победам его, и Кодексу его, и ста дням его.
Не Наполеон, так Хаммурапи, не Первый Александр, так Двурогий, не Талейран, так Тамерлан – лишь бы отгородиться от настоящего, что дурным голосом бубнит за окном бессмысленную и гнусную чушь.
Наверное, сейчас многое изменилось. Появились электронные каталоги и ушли в прошлое каталожные шкафы с рядами ящиков, наполненных бумажными карточками на металлическом стержне. Запах? Запах не изменился. В моей памяти библиотеки остались такими: многоголовыми молчунами, храмами без единоначалия, порталами в иные миры. Они вечные, библиотеки…
Дух библиотеки // Знание – сила. 2015, 7, стр. 41-42.
https://yadi.sk/i/cMSS4f9ThmfRF