Векерле в GEO

Если свернуть с обычных туристических маршрутов вглубь Будапешта, можно наткнуться на любопытный район – жилой комплекс начала ХХ века, который должен был стать примером идеального города: уютный, чистый, архитектурно привлекательный, самоуправляющийся.

Он был попыткой решения болезненных проблем, с которыми столкнулись тогда все большие города. Уж на что быстро строился Будапешт в XIX веке – а большая и красивейшая часть города выстроена за один подход к снаряду, между наводнением 1838-го и юбилеем 1896-го – но жилья не хватало катастрофически. За последнюю четверть века население города выросло в два с половиной раза. Застройщиков (помните страшное слово «застройщик» у Булгакова?) интересовали приносящие немедленную прибыль доходные дома-дворцы, которые теперь и составляют архитектурную славу Будапешта. Они строились со скоростью и сейчас невероятной, а тогда это должно было казаться чудом: были годы, когда на Большом Бульваре возводилось по двадцать и более великолепных 4-5 этажных зданий – по два в месяц.

Но жильем для низших и средних классов никто не озадачивался. Результат – теснота и резкий рост квартирной платы. У Будапешта в это время не оказалось художника, который бы запечатлел картины городской бедности, но как она выглядит, можно представить по лондонским гравюрам Гюстава Доре – удручающе. Смрад, теснота, грязь. Каменные джунгли.

Тогда и возникла идея города-сада. Ну в самом деле – почему бы не попробовать соединить новые возможности Его Величества Прогресса со старыми мечтами Ренессансной Европы? С одной стороны – электричество, комфорт, гигиена, наука, с другой – уже имеющиеся, в XVI веке придуманные и нарисованные планы идеального города. Это кажется странным, но будапештский район Векерле на картах Гугла выглядит в точности, как идеальный город на рисунках Дюрера или Альберти: строгая симметрия, улицы по линейке, в центре – площадь.

С одним отличием: те планы остались на бумаге, а Векерле был построен в срок и существует в реальности. Можно приехать и увидеть своими глазами.

Путешественника встретит квадратная площадь, окруженная небольшими уютными домами под черепичными крышами, арки, перекинутые над расходящимися в четыре стороны улицами, и сады. Много зелени – это был центральный пункт городской программы, придуманный премьер-министром Шандором Векерле (его именем и назван район). Людям, оторванным от своих садов и полей, с непривычки тяжело в большом каменном городе. Пусть этот новый, специально проектируемый район соберет в себе все лучшее, что может дать город… Но пусть он останется немножко деревней.

Это была принципиальная установка: нельзя людям жить без зелени деревьев, без шума листвы, без запаха цветов. Нельзя!

И дело даже не в том, что в центре города зелени мало. Ее не мало – вполне достаточно. Но в самом Будапеште, как и в Париже, и в Лондоне, сплошная городская каменная застройка с крохотными вкраплениями одиночных деревьев или вазонов с цветами чередуется с большими участками, отведенными только под зелень – природными резервациями в виде садов, парков и скверов. А здесь по деревенской традиции «человеческое» и «природное» нарезано мелко и перемешано старательно: дерево – дом, лавка – куст, дорожка – грядка.

В первые же годы в Векерле было высажено шестьдесят тысяч деревьев. Ну, а герань на окнах жильцы завели уже себе сами: без этого никак. А вдоль заборов насадили кусты красной смородины, причем в 1917 году урожай ее оказался настольно хорош, что жильцы, продав смородину, вернули до четверти годовой арендной платы.

Кстати, про 17-й год. Строительство «идеального города» пришлось на время Первой мировой войны, для Австро-Венгрии несчастной и неудачной. На следующий год после того славного ягодного урожая вспыхнет бунт на флоте, число дезертиров из армии достигнет 250 тысяч человек, в самом Будапеште разгорится вооруженное восстание, будет убит взбунтовавшимися солдатами премьер-министр граф Иштван Тиса и рассыплется в прах сама империя…

Глядя на домики Векерле, ни о чем подобном не думаешь.

Думаешь о том, что городок получился милый и уютный, симпатичный и доброжелательный, но что-то в нем смущает. Чего-то не хватает. Что-то не так.

Потом понимаешь. Картина мира, которую держали в уме авторы Векерле – неполная. Здесь есть скверы для прогулок с младенцами, дворики для детишек, пивные для взрослых мужчин и кондитерские для взрослых женщин, уютные тенистые уголки с лавочками для стариков и старушек. 

Кто пропущен? Правильно, подростки.

Как и в идеальном городе Альберти, в идеальном мире Векерле настоящим населением считаются взрослые, в крайнем случае – взрослые и их малые дети. Взрослому здесь есть чем заняться, и есть где отдохнуть. Подростку же приткнуться некуда. Не для него пивная («Молод еще!»), не для него детские уголки («Что я, маленький?!»). Ни стадиона, ни танцплощадки. Куда тинэйджеру податься? Может, проектировщики полагали, что он пойдет в церковь? Церковь-то есть…

Подростки мстят. Торжественный портал одного из зданий издалека показался украшенным разноцветной мозаикой. Оказалось – разноцветными, но бездарными граффити. И не приходится удивляться: куда-то же надо выплеснуть энергию этим «несосчитанным» архитекторами деткам.

И это не частная ошибка проектировщиков Векерле. Таков был мир тогдашней Европы: молодость считалась подозрительной. Газеты рекламировали средства для ускоренного роста бороды, молодые люди без всякой медицинской надобности носили очки и трости, чтобы казаться солидней и старше. И, как замечает Стефан Цвейг, тонкий и наблюдательный свидетель эпохи, «на любом поприще молодость являлась недостатком, а старость – достоинством».

Вскоре все изменится. Сформируется культ молодости, в моду войдет спорт, исчезнут бороды, девушки наденут мини-юбки, а парни освоят велосипеды, ролики и скейты, появится специальная молодежная одежда и даже специальная молодежная музыка.

И выяснится, что задуманный как идеальный город, Векерле окажется не моделью будущего, а сразу – памятником прошлого. Его любят, о нем пишут в путеводителях, за ним ухаживают, чистят и моют…

Но города стоят по-другому.