Ездила я в Токай вместе с израильской группой, которую привезла в Венгрию моя коллега Зоя (в фейсбуке у нее полный отчет: Большое венгерское путешествие).
И если про Еврейский квартал Будапешта рассказывала я, то про еврейские дела Токая – Зоя. Я – слушала.
История евреев Венгрии длинная, и начинается она одновременно с историей самого венгерского государства. А некоторые, как Артур Кёстлер, считают, что даже раньше.
В Токае в XVII-XVIII столетиях сформировалась крепкая община. Венгры, похоже, помнили завет святого Иштвана касательно «чужеземцев с другой религией», и мировоззренческие различия основой для взаимной ненависти не считали.
В романе Кальмана Миксата «Зонт святого Петра» деревня, возжелавшая стать городом, специально приглашает еврея на жительство, поскольку это деревня может состоять из людей одинаковых, хоть родственников, а город – обязательно сообщество разных людей (или как во фразе, приписываемой Аристотелю, город – это единство несходных).
Город – это когда вместе могут жить совсем разные люди; рядом, вперемешку жить, обычаями, нравами и взглядами отличаться, но горло друг другу не перегрызать. Впрочем, взгляните, история душевная.
Занимались токайские евреи, естественно, торговлей и виноделием. Пишут, поставляли кошерное вино в Россию и Польшу.
При этом, само собой, возникали всяческие конфликты и выявлянись противоречия. Но как выявлялись, так и разрешались, в общем и целом, поскольку свойства они были сугубо делового, коммерческого. Богатства земные делили, о дарах небесных особо не спорили. Тут надо вспомнить Толеранцпатент императора Иосифа II, который уровнял в правах все религии Священной Римской империи – первый, 1781 года, где речь шла о различных конфессиях христианства, и второй, 1782-го, касающийся уже непосредственно иудеев. Патент давал свободы, которые на практике реализовать, видимо, было не просто; но – устанавливал их, провозглашал и утверждал. Что тоже не мало. Век Просвещения иногда показывает, что вполне достоин своего имени…
И в городке Мад, о котором речь шла вчера, тоже существовала довольно большая еврейская община. Жили иудеи с христианами там не то чтобы по-братски, но вполне по-соседски (а оно и лучше).
Старые фотографии Мада.
В Венгрии есть поговорка És ott vagyunk, ahol a mádi zsidó / Мы там, где мадский еврей. Это про ситуации, когда делали-делали, да ничего не сделали, откуда уши, туда и пришли, за что боролись, на то и напоролись.
Здесь есть байка о еврее, виноделе и виноторговце из Мада. Как-то раз по указу супруги он, вполне разделяя с венграми базовое качество – неторопливость, отправился из Мада в ближайший городок. Ехал в телеге, запряженной ослом. И не упустил случая по дороге вздремнуть, а осел не упустил возможности повернуть обратно к дому. И сколько бы тот еврей осла своего, просыпаясь, не разворачивал в нужном направлении, всё равно каждый раз, открыв глаза, обнаруживал себя дома, на своем дворе, в Маде.
Вот – Mádi Zsidó Napok / Мадские еврейские дни / Дни мадских евреев. Фестиваль районный.
И была в Маде синагога. Это ее интерьер на фотографиях. Построена в 1795 году, то есть из сохранившихся она – старейшая.
Большая и красивая.
А потом началось то, что мир называет словом «холокост», а евреи – словом «катастрофа». Не осталось в Маде евреев.
Имена тут у всех строятся на венгерский манер. Вот Goldberger Simon, далее Goldberger Simonné; частичка né означает, что речь идет о жене того Шимона. Далее – их дети: Lázár, Hermann, Izidor, Edit, Mózes.
Так и перечислены – семьями. В живых осталось, пишут, сорок человек, но в 1950-е они из этих мест уехали.
Синагога с тех пор стояла пустая. Она чуть в стороне от главной улицы, на склоне холма; ее, должно быть, всегда отовсюду видно. Ломать не ломали, под картофелехранилище не переделывали. Под библиотеку было попробовали – не пошло дело.
А в 2002-2004 гг. синагогу восстановили. Отремонтировали, отреставрировали, вернули к жизни.
Дальше – просто немного фотографий. В сети они есть, набирайте Mádi zsinagóga. Да вот хотя бы и Википедия, с переводом на немецкий, польский и эсперанто.
MŰEMLÉK
BAROKK SZINAGÓGA.
1795-BEN ÉPÍTETTÉK
LENGYEL ÉS LITVÁN
ZSINIGÓGÁK MINTÁJÁRA.
TÓRAÉPÍTMÉNYE 1811-BEN KÉSZÜLT.
2004
Памятник культуры
Барочная синагога.
Построена в 1795
По образцу польских и литовских синагог.
Синагогальный ковчег изготовлен в 1811.
2004
*
*
*
Здесь еще многое рассказано: http://dona-anna.livejournal.com/933689.html
Ниже - моя попытка перевода той истории про мадского еврея.
| …Történt ugyanis, hogy egy fővárosi (ti. Bp.) ismerősömmel utaztam együtt a vonaton. Útitársam panaszkodott az út hossza és kényelmetlensége miatt, amelyben megjegyzem teljesen igazat adtam neki. A beszélgetés folyama ezután új mederbe csordogált és mire észbe kaptunk, már a szelektív hulladékgyűjtésről és a Földgolyót érintő felmelegedésről disputáltunk. Ez egészen addig ment, míg az ismerősöm a következőket nem találta mondani; - Semmi értelme; külön szemetesbe dobom a különféle hulladékot, de aztán az egészet összeöntik és megy minden egy helyre. Erre én, az általa elmondottakkal teljes egyetértésben így szóltam: - Úgy van! És ott vagyunk, ahol a mádi zsidó. |
Случилось как-то, что я ехал поездом вместе со столичным (то есть будапештским знакомым. Попутчик мой жаловался, что дорога длинная и неудобная, в чем я с ним полностью соглашался. Течение беседы нашло новое русло, и вскоре мы обсуждали темы раздельного сбора отходов и глобального потепления. Дошло до того, что мой знакомый заметил: - Это не имеет значения; в разные мусорки кидаю разный мусор, но потом всё смешивают и всё идет в одно место. На это я, с полном согласии со сказанным, заметил: - Это так! Мы там же, где мадский еврей. |
| Mondanom sem kell, nem értem el a kívánt hatást cinkosnak és viccesnek szánt megjegyzésemmel. Ismerősöm, és ha jól sejtem, olvasóim egy része sem ismeri az „ott vagyunk, ahol a mádi zsidó” szólásmondást. Ezért most bátorkodom mindenki előtt feltárni a Szerencs melletti kőfejtő és borászkodó település jiddisének történetét. Mádon már jó ideje foglalkoznak bortermesztéssel és annak értékesítésével. A környéken a huszadik század előtt számos zsidó család letelepedett, közülük egy – nevezzük Kohn-nak – is így tett, és bekapcsolódott a napfény ízű nedű palackba zárásának mesterségébe. Azonban Kohn ritka kényelmes ember volt és napjában többször kapták rajta, amint békésen szunyókál a pince hűvösében. Tulajdonképpen bárhol képes volt álomra hajtani fejét. |
Излишне говорить, что я не достиг желаемого эффекта своей шутки и замечания. Мой знакомый и, как я предполагаю, частью мои читатели не знакомы с поговоркой «Мы там же, где мадский еврей». Поэтому сейчас беру на себя смелость представить историю, известную среди карьеров и виноделен вблизи Серенча. В Маде издавна занимаются изготовлением вина и торговлей им. В этом районе в начале двадцатого века жили многочисленные еврейские семейства, и среди них один – назовем его Кон – занимался тем же, достигнув мастерства в разливании по бутылкам нектара со вкусом солнечного света. Однако Кон был на редкость неторопливый человек, и в полдень много раз случалось обнаруживать его мирно спящим в прохладе погреба. Собственно, ему было всё равно, куда преклонить для сна голову. |
| Egyik nyáron, egy különösen bágyasztó és lusta délelőttön Kohn-t felesége elküldte a közeli Szerencsre, hogy a piacon szerezzen be ezt-azt a család számára. Kohn szolgálatkészen már fel is pattant a szekérre, mely elé egyetlen árva szamarát fogta be. Amint azt már valószínűleg sejtjük, hősünk ezúttal is elaludt szolgálatteljesítés közben. Ahogy elrázta a szekér, a Nap pajkosan csiklandozta arcát, és mire kiért Mádról már úgy aludt, mint a bunda. | Однажды летом, одним особенно жарким м ленивым утром, жена Кона отправила его в рядом лежащий Серенче, на рынке приобрести того-сего для семьи. Кон с готовностью [как на службу] взобрался на телегу, в которую был запряжен единственный его осел. Как вы уже наверняка подозреваете, во время несения этой службы наш герой уснул. Телега покачивалась, солнце, шаля, щекотало его лицо, и к тому времени, когда достиг он Мада – спал, как тулуп. |
| Na, a csacsinak sem kellett több, megvolt neki a magához való esze, hamar visszafordult a határban, és mire Kohn feleszmélt, már újra a saját portáján találta magát. Szerencséjére a felesége hátul volt, a kertben. | Ну, ослу и больше и требуется, чем чтоб предоставили его самому себе, и вскоре он повернул обратно, и когда Кон очнулся, обнаружил себя снова на собственном дворе. На его удачу*, жена его была за домом, в саду. |
| Kohn gyorsan irányba fordított a szamarat, mérgesen a farára csapott és újra nekiindult Szerencsnek. Úgy döntött, hogy egy pillanatra pihenteti a szemét, de amint újból felpillantott megint otthon volt. Mind ahányszor nekivágott az útnak, annyiszor találta magát otthon, eredménytelenül. Ez nagy mulatságot okozott a faluban és hamar híre ment a környéken, hogy Kohn szamara miként tréfálta meg a könnyen elalvó mádi zsidót. | Кон быстро развернул осла, сердито ударил по заду и направил к Серенчу. Решил, что на одну минутку прикроет глаза, но когда снова поднял взгляд, оказался опять дома. Сколько раз отправлялся в путь, столько раз и оказывался дома, безрезультатно. Это доставило развлечение деревне, и вскоре по всем окрестностям распространилась шутка про Кона и его осла или про мадского еврея. |
*Интересно, нет ли тут игры слов. Посылала жена Кона в Серенч / Szerencs. А «на его счастье, к его удаче» – серенчейере / szerencséjére. Корень один и тот же.
Источник