Роман Пала Бекеша называется Csikágó (2006). Подзаголовок: Gangregény.
«Чикаго» здесь – не американский. Будапештский. Так неофициально, но для всех очевидно зовется самая дальняя от центра часть 7 района, Эржебетвароша. Ну да, мы знали, где поселиться: западная часть Эржебетвароша – Еврейский квартал, восточная – Чикаго.
Подзаголовок Gangregény – не перевести: regény – роман, а gang – те самые балконы-галереи, отличительный признак будапештских домов, главные герои серии «Коллекция двориков». Как это будет вместе? Роман про галереи…
Ул. Damjanich, 1938
Не совсем роман. Шесть рассказов, действие которых происходит в одном районе Пешта, ограниченном улицами Rottenbiller, Thököly, Dózsa György и Damjanich, неподалеку от Восточного вокзала. Герои одного рассказа становятся соседями главных персонажей следующего, или просто проходят мимо, или оказываются причиной поворота судьбы героев из предыдущего рассказа. Время действия – ХХ век, поэтому веселого мало.
Предшествовавшее столетие – его пик, год Тысячелетия, вершина и недолгий расцвет Австро-Венгрии – мелькает раз, на первых страницах первого рассказа.
«Работы было хоть отбавляй: сначала он копал фундамент дворца на улице Андраши, затем туннель подземки, потом выполнял земляные работы на окраинах парка, в то время называемого то Штадтвалхен, то Варошлигет, в конце широкого сияющего проспекта, где вскоре должны были появиться памятники, прославлявшие тысячелетнюю историю венгров. Наконец он нашел постоянную работу: его наняли на строительство нового жилого квартала напротив Лигета.
Инженеры наметили на месте капустных полей и беспорядочно разбросанных огородов очертания будущих улиц. Работа спорилась, и из-под земли вырос новый квартал с такой скоростью, что люди из дальних районов приходили поглазеть на это чудо. Как только стали вырисовываться хорошо просматриваемые улицы, пересекающие друг друга под прямым углом, как только окружающие представили рациональный и отвечающий запросам времени план квартала, он тут же приобрел – по мнению одних, ироничное, по другой версии – ласковое – название. Чикаго. Потому что именно Чикаго, заокеанский мегаполис, выросший в прериях, открытки провозглашали верхом современного градостроительства. Чикаго, потому что только там с огромной скоростью вгрызается в землю решетчатая структура рационализма, поглощая пустое пространство. В те времена, когда квартал окрестили этим именем, о преступности не было и речи. Новый пештский район словно соревновался с незнакомым американским дядюшкой. За два года из ничего появилась еще одна часть города».
Появиться-то он появился, но поспел как раз к завершению «золотого века», к послепразднику. А что бывает после праздника?
Угол улиц István út (временно Landler Jenő utca) и Nefelejcs.1958
Первый рассказ – как раз про знакомство: к пештскому брату приезжает брат из настоящего Чикаго, настоящий крутой чикагский гангстер времен сухого закона, с долларами, татуировкой на плече и жаждой любви. Кончается встреча плохо.
Пересечение улиц Garay и Nefelejcs. 1941
Действие второго рассказа перемещается из семидесятых в пятидесятые, охватывая примерно лет двадцать – столько, сколько требуется, что из младенца выросла девушка, а в Будапеште провели, наконец, троллейбусную линию. Но в грозу не выдерживает вбитый в стену крюк, к которому крепятся троллейбусные провода. Персонаж рассказа, на редкость неприятный субъект, хватает провод, грозящий зацепить девушку – и сгорает живьем, ровно так, как сказала ему совращенная и брошенная им подруга двадцать лет назад – чтоб костей твоих не осталось! – не узнав, по законам жанра, что девушка – его дочь.
Улица István (Landler Jenő), дом 34. 1954
В третьем рассказе спортсмен под занавес карьеры получает таки подтверждение, что он взят в команду на Олимпийские игры в Мельбурне. И надо ехать, срочно, поездом с Восточного вокзала, прямо в понедельник – 5 ноября 1956 года. Продолжать?..
Улица Murányi, в сторону рынка на площади Garay. 1968
Странно читать, отдавая себе отчет, что в течение большей части своей жизни я не поняла бы, о чем речь, а тут вдруг – понимаю.
Герой поет песенку: «На трамвае желтом номер сорок шесть мне к моей малышке хочется поспеть». А это вот что такое:
A negyvenhatos
sárga villamoson
sietek a babámhoz!
Угол улицы István (Landler Jenő) и проспекта Dózsa György.1960
Или вот:
«И когда он вышел из неоготических врат, он не шел, а порхал над желтой керамической плиткой, ибо чувствовал, знал, что получил поддержку, о которой молил».
Поддержка – хорошо, но где это он порхал над плиткой? А это имеется в виду желтая керамическая плитка «кабанчиком», которой действительно замощена площадь Роз перед церковью Елизаветы. Через пару страниц и в следующем рассказе упоминается желтая плитка на площади Бетлена; нет, ее уже там давно нету.
Угол площади Garay и улицы Murányi.1958
Или вот:
«В окне второго этаже здания напротив сооружен бруствер из книг и мебели /…/ Худощавый, белый, как полотно, парнишка размахнулся, сжимая в руке зеленую бутылку из-под минеральной воды, из горлышка которой торчал зажженный фитиль. Бутылка пролетела над смехотворной баррикадой, сооруженной в окне, прямо в сторону приближающегося танка: «Нате вам, москали!»
Бутылка оказалось тяжелой, а рука у парнишки – слабенькой. Он просчитался, бутылка ударилась о землю, разбилась, и спиртовая лужа вспыхнула. На булыжной мостовой по окружности полыхало пламя, но в десяти метрах от танка. Словно нарочно, чтобы предупредить об опасности тех, которые в нем находились. /…/ Танк затормозил, по инерции заскользил по камням, затем отъехал назад по улице, раздавив в пух и прах припорошенные сухим молоком [это из третьего рассказа] остатки таблицы с название улицы. Затем башня развернулась и ствол начал подниматься».
Площадь Baross, налево Rákóczi (Kerepesi) проспект, напротив улица Rottenbiller.
Если я правильно понимаю, речь идет об этом, сейчас не существующем, доме.
Рынок на площади Garay, от улицы Murányi, глядя в строну улицы Péterfy Sándor. 1968
Или это:
«Кричит на улице Иштвана [временно названной именем Енё Ландлера] развозчик льда: «Лед прие-е-е-е-хал!», согласные в глаголе стерлись и слышалось сплошное «Е-е-е-е-е-е-е!». Его крик, мелодичный и неровный, стал словно отражением приводящего в экстаз припева группы «Биттлз», которая в то время как раз выбралась из старого подвального паба мрачного портового городка в Англии: «Йе-йе-йеееееее!» Сам того не сознавая, Барацка наводил невидимые мосты между ливерпульскими доками и унылыми улицами будапештского Чикаго.
– Йе-йе-йеееееее!»
Нет, «Лед прие-е-е-е-хал!» – не похоже на Битлз. На Битлз похоже, если по-венгерски: «Jég jön!» –Йег йён.
Йе-е-е-ег-й-ён!
Вот это похоже…
Пал Бекеш (1956–2010)
Все фотографии из сети.
