В этот двор хорошо заходить сразу после типичного будапештского двора 1880-90-х годов, вроде этого. Сразу становится ясно: что-то произошло. Что-то сдвинулось, и всерьез. Нечто подобное уже было рассмотрено на примере зданий Оперы и Музыкальной академии: между ними разница в одно поколение и пропасть в мироощущении. Жилые, обычные, обыденные дома не столь катерогично красноречивы, но говорят, пусть тише, о том же. Чтобы услышать, надо чуть отодвинуть в сторону собственный жизненный опыт. Мы выросли в домах с плоскими потолками, и требуется отступить на век назад, чтобы представить, насколько это недавнее явление (если речь идет – а она идет – о пространствах более-менее значительного объема, где потолком на деревянных балках не обойдешься). Нам всё же требуется некоторое усилие, чтобы принять как факт, что арки и своды – не для красоты, а для необходимости. Во всяком случае, я помню тот момент, когда однажды (давно, в ученичестве) мне это стало действительно понятно.
Большие пространства будапештских домов перекрыты, естественно, сводами; галереи поддерживаются, естественно, арками. Как здесь, как повсюду. И вдруг – это.
Сразу за дверью. Прямой угол вместо дуги свода.
Даже мой глаз за несколько лет жизни в Будапеште успел привыкнуть к сводам и аркам, и прямого этого угла никак не ждет. Ну, а каково было людям, к сводам привыкшим в большей степени, чем мы, дети железобетона? Для них это был новый – неожиданный – эстетический опыт. Прямой угол заменил собой дугу – и что прикажете с этим делать? Привыкать.
И в этом доме прямой угол празднует победу. Он тут везде. Окна – прямоугольные. Ограждения галерей – прямоугольные. И во всем, от рисунка пола до перил галерей, главенствует он – прямоугольник из прямоугольников. Квадрат.
Весь дом – пиршество, триумф квадратов и квадратиков. Где в соседнем доме спираль, здесь – квадрат.
Где в другом доме завитушка, картуш, волюта, маска льва, физиономия путти, здесь – квадрат, квадрат и квадрат.
Или квадратик.
Или квадратище.
Ни Миклош Ибл, строитель Оперы и Базилики, ни Брунеллески, создатель купола флорентийского собора, ни безымянные архитекторы готики, ни Иктин с Калликратом этого не поняли бы. Квадрат – фигура без архитектоники, манифестация горизонтальной, неподвижной, косной плоскости. В нем нет выражения работы, верха и низа, нет идеи движения, нет зародыша жизни. Ему бы лежать ковром на полу. В крайнем случае, служить рамкой для того, что важнее его, живее его. А тут квадрат на квадрате, как навязчивый бред. И да, можно я не буду упоминать Малевича? И вспоминать блочные, из квадратов панелей составленные хрущевки? Неужели всё это выросло отсюда, и в пештском доме конца «прекрасной эпохи» уже заложена вся эстетика малоэстетичного ХХ века?
Снаружи-то, кстати, ничего не предвещало…