В одном черном-черном городе… Нет, ну какой же Будапешт черный? Стоял черный-черный дом…
А это правда. Дом черный, мрачный, нечищенный, и окна не светятся никогда, и только киношники то и дело устраивают копошение вокруг, снимают то ли Шекспира, то ли чертовщину какую-то, то ли сериал для российского телевидения про Октябрьскую революцию 1917 года. На площади рядом – то пивной фестиваль, то политическая акция, весной розовые каштаны, осенью желтые листья, ночью звезды и купол Парламента сияет за углом, а дом стоит черный, мрачный, неживой. «Ой, – спрашивают туристы, – а что там?»
Там – так.
Только в ноябре и показывать такой двор, хотя фотографировала летом.
Сбивает с толку сочетание почти дворцовой изначальной роскоши – и разрухи, разрухи – и чистоты, чистоты – и запустения.
Всё было сделано для благополучной жизни, да жизнь-то пошла иначе.
То ли живут тут люди, то ли нет. Если живут – почему не слышно голосов, не видно занавесок на окнах, не цветет на галерее красная герань?
Если не живут – почему галереи подметены и помыты, и стекла в окнах целы, и та кафельная плитка, что не отвалилась пока – чистая и блестящая?
Никого не встретила, не увидела, не услышала.
Кованые ограды, деревянные перила, краска и штукатурка со стен слезла, упала; но упала – куда? Ступени чисты.
Двери давно не крашены.
И лепнина...
То ли дом, то ли декорация для фильма.
Пол в орнаментах.
Чудесной красоты решетки и осыпающаяся штукатурка.
Дом, с которым что-то случилось...
Это о нем речь. Это он. В прежние времена.