...Кажется, что инициаторами создания художественных музеев двигала мысль о том, что человек, видевший Мадонну Рафаэля (или хотя бы пейзаж Левитана), на подлость и злодеяния уже не способен. Все шедевры мира, все взлеты художественного гения – на расстоянии пешей прогулки по городу, по цене входного билета или вовсе бесплатно, как в Британском. Иди и наслаждайся, просвещайся, совершенствуйся.
Лень дойти? Так это время – еще и начало эпохи полноценной технической воспроизводимости произведений искусства. Увидеть ту же Сикстинскую мадонну Рафаэля до XIX века можно было только одним способом: приехав в Дрезден. Теперь книги и журналы наперебой торопятся донести до читателя-зрителя все подряд, от руин Пальмиры до 241-метрового небоскреба Вулворт-Билдинг, построенного в Нью-Йорке как раз в 1913 году.
«Собор покидает площадь, на которой он находится, чтобы попасть в кабинет ценителя искусства; хоровое произведение, прозвучавшее в зале или под открытым небом, можно прослушать в комнате», – отмечает философ Вальтер Беньямин, и в словах его звучит если не хвастовство, то законная гордость цивилизованного человека.
Все это было ново, очень ново, и новаторство это яснее всех чувствовали люди искусства. Поэт Поль Валери поет дифирамб именно этому, такому привычному для нас явлению: «Подобно тому как вода, газ и электричество, повинуясь почти незаметному движению руки, приходят издалека в наш дом, чтобы служить нам, так и зрительные и звуковые образы будут доставляться нам, появляясь и исчезая по велению незначительного движения, почти что знака».
Пресса тиражирует свежую живопись. Журнал «Аполлон» – нервные портреты Мунка и мистические пейзажи Чюрлениса, «Нива» – жанровые сценки с красивыми дамами среди цветов и птиц. Журналы попроще повторяют городские шутки:
– Хотите верьте, хотите нет, но впервые появился я здесь в столице в стоптанных ботинках и рваном платье…
– А я появился здесь совершенно голый.
– Голый?!
– Ну да, я ведь здесь родился.
(Листок-копейка № 2 за январь 1913 года)
Уяснив силу масс-медиа, даже музыканты теперь пишут сразу в газету – так в 1913 году футурист Луиджи Руссоло, один из первых теоретиков электронной музыки публикует свой скандальный манифест «Искусство шумов». Ни премьера, ни выставка не может считаться удачной, если о ней не напишут в газете.
«Вот В. Кандинский, – писал Р. Ивановский в московской газете «Раннее утро». – И публика, и товарищи-художники помнят, конечно, его смелые, яркокрасочные полотна, его изящные плакаты. Потом… Потом началось «это»… и я, простояв целых десять минут около этих «Импровизаций», ничего, – абсолютно ничего, не понял». И читатели со спокойной совестью соглашались: «Не смотрел, не понял, но осуждаю».
Многоголовая публика прожорлива как волк и наивна, как ребенок. Она хочет все больше сладких конфет и столько же – цветных фантиков. Завоевать ее симпатии непросто – автомобиль и тот въезжал в историю не по ковровой дорожке с лепестками роз, а совсем наоборот: издал же в свое время британский Парламент «закон о красном флаге», по которому перед каждым самодвижущимся экипажем должен был идти служащий, размахивая флагом – чтоб привлекать внимание и не позволять обгонять пешеходов.
И так во всем: разного рода новшеств, изобретений, открытий и свежих идей – все больше, а уверенность в том, что правильный нормальный мир уже сформировался и кардинально меняться в ближайшее время не будет – все крепче. Веру эту разделяют и страны Европы, и Россия.
«Два новых факта в особенности поражают за последние годы, – пишет в 1913 году в «Русской мысли» князь Евгений Трубецкой, – подъем благосостояния и поразительно быстрый рост новой общественности. Улучшение техники, рост цен на рабочие руки, появление городской одежды у крестьян, – все это идет параллельно с поразительным развитием сельской кооперации. И этот рост идет не вопреки власти, а при ее прямой материальной поддержке».
Как там у Цвейга, венского современника эпохи: «Никогда Европа не бывала сильнее, богаче, прекраснее, никогда не верила она так глубоко в свое прекрасное будущее…»
В политике и экономике как раз нового-то происходило немного: геологический сдвиг Французской революции имел еще достаточную инерцию, чтобы не было нужды в новых перестройках. К 1913 году Европа почти сто лет жила в мире; войны чем дальше, тем больше казались досадным рудиментом прошлого, вроде Крестовых походов. Армия была украшением государства, но более символическим, как королевские регалии: вещь, конечно, необходимая, но использовать ее на практике так же не прилично, как лупить нерадивых подданных скипетром. И когда Лев Толстой говорит о том, что блаженство военной службы состоит в обязательной и безупречной праздности, он фиксирует мироощущение, к тому времени отнюдь не спадавшее, а нараставшее.
Для пущей наглядности наступает время длинных царствований: 63 года провела на престоле Великобритании «бабушка Европы» королева Виктория, и к 1913 году уже 64 года царствует в Вене Франц Иосиф. В России тогда же торжественно и неторопливо отмечают трехсотлетие Дома Романовых – с балами, молебнами, парадами. С оперой «Жизнь за Царя», где по случаю юбилея решили в последнем действии изобразить самого государя Михаила Федоровича, (хотя вообще-то самодержцев запрещено было изображать в театре), и царя Михаила Федоровича сыграл сладкоголосый тенор Леонид Собинов, но – безмолвно, всего лишь
молча пройдя по сцене.
Европа как будто нашла себя, пришла в некую приемлемую для всех форму и намеревалась двигаться дальше – сколь угодно быстрее и со сколь угодно разнообразными новациями в сфере быта, техники и народного просвещения. Но в том же направлении и на тех же основах.
Да, случались волнения, аварии и даже преступления. Да, где-то шли войны, вот Балканская, например. Ну так никто и не ожидал всерьез, что человечество сразу научится жить без войн. Потом, постепенно, когда-нибудь… а пока мир такой, какой есть: трезвый, благоустроенный, насколько возможно справедливый, в значительной мере правильный. Движущийся в будущее размеренно и разумно – так, как следует.
И никто – ни императоры, ни газетчики, ни гадалки – не знал, что это был последний год старой эпохи. В 1913 году заканчивалось уютное, как старый сюртук, и энергичное, как Эдисон, XIX столетие. В следующем, на четырнадцать лет позднее рубежной даты, мир вступит в иную, Новейшую, историю. Наступит тот самый 1914-й, и начнется, переворачивающий все и вся, в облаках отравляющих газов и грохоте железных танков, «не календарный, настоящий двадцатый век».
http://www.svoboda.org/
http://asianhistory.about.com/
http://www.shorpy.com/
http://www.three-eye.com/
http://historyinphotos.blogspot.hu/
http://www.leveste.de/
http://www.roadplanet.ru/
http://nasha-starina.ru/
http://www.avtomobil-i.ru/
http://www.fortepan.hu/
http://foto-history.livejournal.com/
http://bubligum9000.livejournal.com/
http://protofoto.ru/
http://transphoto.ru/
http://foto-history.livejournal.com/
