
1977 год, эстрадное представление.
На венгерском радио ставят «Белоснежку и семь гномов».
Правда, актер на роль семи гномов – один. Ассистент по имени Шопанка удивляется, режиссер объясняет:
-– На радио не видно, сколько гномов стоит перед микрофоном!

Ассистента, кстати, играет Андраш Керн. Майор Кардош из венгерских детективов 80-х, «Языческой мадонны» и «Без паники, майор Кардош!».

Он там – хлипкий с виду интеллигент, который сначала думает, а уже потом бьет, в отличие от напарника, обычно поступающего наоборот, офицера милиции Чёпи/Csöpi, что совершенно по-идиотски было переведено в советском прокате как «Капелька».

Режиссер:
– Семерых гномов будешь играть!
Актер Поппер:
– Сколькерых?
– Семерых!
Актер не в восторге, но он на сцене всю жизнь, видел и переиграл всякое, одних «ёлок», поди, без счета. (Помните анекдот: «В январе я не могу, у меня ёлки»?). Уточняет:
– А что говорить, если спросят, где, мол, остальные гномы?

– Скажешь: Парни на шахте работают.
(Нет, это надо слышать по-венгерски: A Fiúk a bányaban dolgoznak!/А фиюк а баньябан долгознак! – с профессиональным, актерским, на публику в последнем ряду рассчитанным ударением на каждый первый слог: А ФИюк а БАньябан ДОЛгознак!
Актер въедливый попался:
– А если в субботу спросят?
– Скажешь, что коммунистический субботник проводят!
Публика хохочет: дословно-то не субботник и не проводят, а субботу соблюдают, коммунистическую, да.

Появляется Белоснежка, и сюжет предсказуемо обретает дополнительный – эротический – подтектст.
– Я бы хотела у вас на ночь остаться.
– Ну, конечно!
– А что будет, если остальные придут?
– Парни на шахте работают.
– А я и варить могу, и стирать… Стиральным порошком…

– Стоп, – кричит режиссер, – здесь мы рекламу вставляем. Шопанка, где реклама?
– Здесь, здесь…
Читают рекламу:
– Знает Йожи, знает Мани,
Лучший порошок тут – «Шани».

Sanyi

Далее по сценарию Белоснежка соблазняет гнома залезть – на гору – а тот смущается: туристического костюма у него нет.
– Так давай купим, – предлагает Белоснежка.

На слово «купить» у режиссера рефлекс:
– Здесь реклама!
(В тексте упоминается тур по скалам, то есть сикла-тура). Звучит он примерно так:
– На природе славная получится сикла-тура.
Свежий воздух гарантирует пролетарская диктатура!

– Нет, – кричит режиссер. – Это отставить! Этому сценарию/порядку не нужна реклама! Давай исправленную программу!
Зал хохочет: слово-то использовано то же, что означает систему, режим; коммунистическую систему, режим Кадара (хотя какой уж это «режим», компромисс сплошной, гуляш-коммунизм, одно слово).

И так всю дорогу.
Всякая Белоснежкина реплика оказывается с подтекстом для взрослых, всякая попытка режиссера вывести спектакль к развязке оборачивается призывом, подрывающим основы, Шопанка же, ассистент – просто образцовый диссидент с фигой в кармане.
Семьдесят седьмой год…
Полностью здесь: Hófehérke és a hét elgyötört törpe (rádiókabaré)