Ну, заката еще ждать… Это ж самые длинные дни, июнь. Зато никогда солнце не светит вот так – прожектором – прямо на фасад. Становятся видны детали, которых не разглядеть толком в полдень – солнце глаза слепит.
На фасадах статую четырех отцов церкви. Самый симпатичный – Августин; тот, что автор «Исповеди», в которой впервые в истории человечества рассматривает и описывает не то, что вокруг него, а то, что внутри – самого себя, повернув глаза зрачками в душу. Себя, целиком – вместе с воровством яблок из соседского сада в детском возрасте (и сокрушением по этому поводу в старости), вместе с восторгом от зрелища гладиаторского боя (за каковой восторг он себя нещадно ругает), вместе с неустанными размышлениями на тему «Что такое Бог?» – и попытками дать выраженный словами ответ.
«Что же такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время: если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю», – это тоже его.
А в «Граде Божьем» меня когда-то совершенно очаровала работа Августина со своими утверждениями. Заявив нечто, он тут же выдвигает возражения типа «Но некоторые мне скажут, что…» или «Мне возразят, что…» и не двигается вперед, пока не разобьет все возможные тезисы оппонентов. Потом оглядывает поля боя, усыпанное разбитыми в пух и прах возражениями, и удовлетворенно шествует дальше: выдвигать новое утверждение и вызывать оппонентов на новый бой. Рассел потом заметит (но не по этому поводу): «Августин обнаруживает сходство с Толстым, которого он, однако, превосходит по уму».
Св. Иероним более декоративен, чем мощен. Красная кардинальская мантия и красная шляпа – достаточная причина для популярности у художников, лев у ног святого – очаровательный сюжет и прекрасная запоминалка-атрибут, чтобы отличать от других святых. И – переводчик Библии; это, безусловно, подвиг.
Базилика святого Иштвана постоянно проговаривается, выражая предметами (или их отсутствием), распределением приоритетов, принципиальным отсутствием спиритуальности… То футболиста отпевают, то слона почти к главным дверям подводят (да и то сказать, орнамент вокруг дверей – мраморные фиги да яблоки). Но это зрелище стало как-то даже чересчур откровенным, поскольку закатное вечернее солнце обвело дугой светового потока главного – короля Иштвана (это его мраморная полуфигура над входом), закрыв тенью Того, Кто выше, в мозаике. Так что и фраза под фронтоном про дорогу, истину и жизнь начинает как-то весомее соотноситься с королем, давшим стране жизнь на этой земле, тем завершив дальнюю дорогу.
Солнце позволяет разглядеть верхнюю, самую всё же интересную часть здания – ту, что работа Миклоша Ибла.
Ладно, дальше просто картинки…
