А нет ещё компьютерной игры «Построй Австро-Венгрию, никого не обидев»?
…Колебания императора между этими двумя различными направлениями отчётливо видны с самого начала его программы реформ.
Именно поляка графа Агенора Голуховского, бывшего вице-короля Галиции, Франц-Иосиф I сделал в 1859 г. Министром внутренних дел империи и государственным министром – практически премьером – в 1860 г. Ему первому Франц-Иосиф I доверил задачу реорганизации монархии, и его идеи он одобрил в Октябрьском дипломе, датированном 20 октября 1860 г. Голуховский был твёрдым федералистом, желавшим равных прав для всех национальностей, всех языков и культур. Он также хотел расширить самоуправление исторических провинций, но был готов оставить ограниченное число общих вопросов для решения рейхсрату (Государственный совет), который, несмотря на едва ли демократический состав, смог превратиться в настоящий парламент. Однако он восстановил против себя мадьяр, так как Венгрия считалась не отдельным государством, а группой автономных земель, как Австрия. Ещё сильнее было сопротивление почти всех немцев, потому что именно либералы в их среде, стоявшие за конституционное правление, хотели, чтобы оно оставалось строго централизованным.
Под их влиянием 26 февраля 1861 г. Император заменил Октябрьский диплом предыдущего года на Февральский патент, подготовленный новым государственным министром Антоном фон Шмерлингом – представителем немецкой бюрократии. В нем оставалась концепция парламента, в который входили делегаты от местных законодательных собраний, но компетенция последних была сильно уменьшена в пользу центрального органа власти, а вице-короли или губернаторы отдельных земель стали совершенно независимы от законодательных собраний и подчинялись кабинету министров в Вене. Система, предложенная Шмерлингом, могла удовлетворить венгров не более, чем система Голуховского. Предполагалось, что собственно Венгрия, Хорватия и Трансильвания будут посылать определённое число представителей в центральный парламент,
в то время как Законодательное собрание Венгрии с Ференцем Деаком в качестве лидера оппозиции Вене продолжало требовать возврата к конституции 1848 г., признавая только личный союз исторического королевства с Австрией. Поляки тоже были недовольны, так как вице-королями Галиции были назначены один за другим два немца. Ещё более недовольны были чехи, которые хотели для земель короны святого Вацлова такого же положения, которого требовала для себя Венгрия.
И снова эта идея, казалось, имела шансы на осуществление, когда в 1865 г. Шмерлинг был заменён на графа Белькреди. После войны с Пруссией и Италией в 1866 г., принёсший много бед, когда была утрачена ещё одна итальянская провинция, Венеция, и Австрия была исключена из Германского союза, он всерьёз пытался превратить Габсбургскую монархию в федерацию. Он сделал уступку полякам, снова назначив Голуховского вице-королем Галиции, где сейм проголосовал за обращение к императору, которое приписывало Австрии миссию защитницы западной цивилизации и прав народов. 
Но уже Белькреди, который был против немецких централистов, а ещё больше его преемник – саксонсткий барон (позднее граф) Ф. Бейст склонялись к промежуточному решению, которое полностью удовлетворяло только венгров.
Это решение, также поддерживаемое императрицей Елизаветой, нашло своё воплощение в Компромиссе 1867 г., который был ратифицирован сеймом Венгрии 8 июня.
В своих исторических границах Венгрия была признана независимым королевством со своими собственными конституцией, парламентом и правительством, первым премьер-министром которого стал граф Дьюла Андраши, проявивший себя в долгих переговорах перед подписанием Компромисса. Кроме личности общего правителя, который должен был быть коронован королём Венгрии, связи с Австрией, где этот же правитель продолжил бы оставаться императором, свелись к созданию трёх «совместных министерств» – иностранных дел, военного министерства и общих финансов. Общий бюджет должны были устанавливать «делегации» двух парламентов, заседающих раз в году по очереди то в Вене, то в Будапеште, но встречающихся только для голосования в том случае, когда обменов корреспонденциями оказалось недостаточно. Доли обоих партнёров в этих общих расходах определялись на десятилетний период.
Эта тщательно разработанная система вернула Венгрии свободу на очень благоприятных для неё условиях, так что среди венгров лишь верные сторонники Кошута, позднее объединившиеся в Партию независимости под руководством знаменитого эмигранта, продолжали оставаться в оппозиции. Но гораздо менее удовлетворительным было положение других народов в Венгрии. Только хорваты получили гарантии автономии в дополнительном «компромисс», заключённом между Хорватией и Венгрией в 1868 г. Королевством Хорватия и Словения должен был управлять бан, подотчётный венгерскому правительству, а провинциальный сейм в Загребе призван был решать вопросы внутреннего управления, юстиции и образования, в то время как 29 хорватских парламентариев должны были заседать в парламенте Венгрии и обсуждать общие проблемы финансов и обороны.
Однако в Хорватии оставалась оппозиция этому соглашению, вдохновляемая епископом Й. Штроссмайером – лидером движения за единство Югославии. Более того, некоторые югославы, главным образом сербы, остались на территории самой Венгрии, где находились в положении аналогичном положению румын в полностью включённой в Венгрию Трансильвании, а также словаков и украинцев в северных округах королевства. Ни одна из этих групп населения не имела никаких прав на автономию или даже гарантий свободного культурного развития, несмотря на явно литеральный закон 1868 г., который регламентировал использование разных языков.
Гораздо большее число югославов, а именно часть хорватов (особенно в Далмации) и все словенцы, вместе с небольшим числом итальянцев, всеми чехами, поляками и украинцами Галиции и некоторыми румынами в Буковине остались в австрийской части монархии, которая получила официальное название «королевства и земли, имеющие представительство в Государственном совете». В этом парламенте, заседающем в Вене, все эти «земли короны» сначала были представлены делегатами местных законодательных собраний, а позднее, с 1873 г., – напрямую избранными депутатами. Это последнее изменение снова было шагом к большей централизации и поэтому вызвало возмущение немецких народов, которые уже были разочарованы тем, что в 1867-1868 гг., в отличие от Венгрии, другие части монархии получили лишь новые гарантии автономии провинций с равными правами для всех языков в местной администрации, судах и школах. Даже поляки, которые сразу приняли решение 1873 г., вынуждены были отказаться от так называемой Галицийской резолюции от 1868 г., повторённой несколько раз, которая требовала настоящего «национального самоуправления».
(…) в своей внешней политике Габсбургская монархия постепенно переходила под «протекцию» Пруссии, забыв об унижении, пережитом в 1866 г., вопреки интересам и желаниям всех населявших её народов, за исключением немцев и мадьяр.
Оскар Халецки