Дерево, бронза, картонные обои с позолотой.
Напоминает рыцарский зал и оперу, одновременно. Всего много, всё солидно, резьба основательная, бронза внушительная.
Дьявол, который в деталях, нашёптывает: «А канделябр с рисунком обоев состыковать по осям не получилось!» Даже так: «Не получиииилось!» – и рожа такая пакостная, злорадная.
Не будем его слушать.
Лучше заглянем в подходящую к случаю книгу.
Мор Йокаи описывал Венгрию, и примерно те же времена. Но у него в книге речь идёт всё же о быте весьма и весьма богатого магната, но живущего в усадьбе, в провинции. Этот дворец – в столице.
Герой Йокаи – самый что ни на есть венгерский венгр, плоть от плоти… Венкхаймы – из саксонцев.
Полного совпадения быть не должно: люди разные, характеры разные. Но если книга выглядит комментарием к архитектуре, а архитектура – иллюстрацией к книге, то это значит – надо процитировать.
«Огромная роскошная зала была сплошь заставлена длинными накрытыми уже столами, – приборов ставилось на них вдвое против числа гостей, чтобы разместились не только почтившие хозяина своим присутствием, но и все, кто вдруг явятся позже.
От тортов, бисквитов, печений ломились столы; самые великолепные фрукты, золотистые дыни, чешуйчатые ананасы громоздились благоуханными горами; устрашающих размеров паштеты грядой разделяли напротив сидящих; рыбины с целого кита дыбились в дрожащем желе, величиной своей обескураживая охотников их отведать. А между блюдами – гирлянды цветов и букеты в фарфоровых вазах.
Целый музей столового золота и серебра был выставлен перед гостями. Даже школярам-певчим достались серебряные кубки. Посередине же залы красовался серебряный бассейн с затейливым водомётом, из которого топазовой струёй било вверх самое доподлинное токайское».
Когда мы рассматривали обеденный зал, токайского никто не предлагал, увы. Но можно было разглядеть детали.
Среди деталей оформления зала были замечены гутты.
Гутты – капельки, в дорическом ордере присутствующие под триглифами. Там их обычно шесть, здесь три; по крайней мере кратно.
Собственно, слово «имитация» вчера уже прозвучало. В деревянном резном убранстве обеденного зала дворца в Будапеште – детали каменной архитектуры античного храма.
О том и речь. Зал красив, резьба красива, как приглядишься – имитация.
Впрочем, столовая в доме Елисеева в Петербурге – родная сестра обеденного зала во дворце графа Венкхайма.
Это из книги Гавриила Барановского «Архитектурная энциклопедия второй половины XIX века». Там можно и более точные, более прямые аналоги найти. Но надо ли? И так понятно, что это мейнстрим, «как у всех», «как у людей».
Золотое время для мастеров художественного украшения жизни. Резчики, скульпторы, стекольщики, художники всех уровней мастерства, умения и таланта украшали жизнь живописью и статуями, витражами и гобеленами, резьбой и ковкой (и не сказать, чтобы исключительно жизнь самого верхнего слоя; выставки, что Парижская 1900 года, что Будапештская 1896-го, были вполне общедоступны). Вот только жизнь такого груза украшений не выдержала, увы.
Люстра, к счастью, выдержала.
PS. «Вздор, душа моя; не хандри — холера на днях пройдёт, были бы мы живы, будем когда-нибудь и веселы». Плетневу П. А., 22 июля 1831