Буда. Два года назад. Детали.
Детали – и фон для них. Детали – и паузы между ними. То, что между нотами.
Ровная, без изъяна, поверхность.
Сдержанный тонкий оливковый цвет.
И только потом – каменный кронштейн сложного профиля и карнизом и четырьмя капельками-гуттами (привет из Буды восемнадцатого столетия, то есть из Офена, как она тогда называлась на немецкий манер, родине европейской архитектуры, Элладе).
Маленький кусочек допотопного города. В прямом смысле до-потопного. Будапешт не раз переживал наводнения, поэтому (ещё и поэтому) в нём мало зданий старше двухсот лет. Эти домики стоит во второй линии. Те, что стояли прямо на набережной, как видно, закрыли их собой и погибли.
Четыре цвета.
И рельеф.
Глумливые сатиры по бокам, а в центре – не иначе, как лаборатория алхимика (хотя кто знает, как выглядела настоящая, не в кино, лаборатория настоящего алхимика).
Надпись: A kutatás haladást jelent. A tudás hatalmat. / Исследования – это прогресс. Знание – это сила.
Зачем сатирам прогресс? А философский камень алхимика? Силы у них самих хоть отбавляй. Реплика Бэкона вроде бы не античную мифологическую нечисть предполагает в качестве аудитории.
Кстати, это же Аллы Борисовны реплика в адрес Михаила Жванецкого, да? Почему, мол, его сатириком называют? Сатирик – что-то мелкое, а он – сатир! Хорошо сказано.
Дом-то, как сказано, старый. А рельефы, оказывается, не очень. Скульптор Nemes György (1885–1958) выполнил их по заказу тогдашнего владельца дома в 1920-х годах. Этажом выше, между окнами, установлены ещё три подобные композиции, только без сатиров. Все посвящены королю Матьяшу, и гораздо менее интересны и по сюжету, и по пластике.
А тут, значит, алхимия. И сатиры.