Отправляю почтой нашу книгу про Будапешт. В Эстонию, в Чехию, в Израль, в Россию. Из Улан-Удэ в ответ шлют фотографию: книга наша на берегу Байкала.
И вторую, из Баргузина.
Там – памятник и, возможно, на самом деле реальная, настоящая могила Шандора Петёфи, самого главного венгерского поэта.
И там же, в Забайкалье, муж мой служил, который нашей книги дизайнер, художник и фотограф, и там же первый раз живых венгров увидел.
А прародина его – Ивановская область, и там, от родной деревни за поворотом – кладбище венгерских военнопленных.
А предыдущую книгу про Будапешт я назвала «Триумф красной герани». Гениальное «триумф» муж придумал, я же была уверена, что будет не знаю что, но непременно «красной герани» – потому, что она в Будапеште везде, и потому что это антитеза «красной гвоздике». А вчера читаю роман венгерского писателя Кальмана Миксата и вижу там, в описании событий вовсе даже XVII века, когда семена герани только-только начали привозить в Европу с мыса Доброй Надежды, фразу, в которой герань играет ту самую роль, что берёзка в русских текстах или чертополох в шотландских: «…цветы там [вне Венгрии] все азиатские, и нет среди них ни венгерской герани, ни розмарина».
Бог с ним, с розмарином.
Но герань!
