Дом, конечно. В том смысле, что Dóm, то есть кафедральный собор. Но так же Fogadalmi templom, Вотивная церковь, Обетная церковь, или szegedi Magyarok Nagyasszonya székesegyház.
На вид – выросшее до размеров готических кафедралов романское сооружение, но год открытия – 1930-й. Начинал строить Фридьеш Шулек (церковь Матьяша, Рыбацкий бастион – его работы), но заканчивал куда менее известный Эрнё Фоерк.
Лев при дверях держит в лапах, как котёнок пойманный мячик, корону св. Иштвана и, кажется, без креста? Нет, крест, как положено, погнутый, прячется в тени, среди завитушек львиной гривы. А живопись купола в этой церкви, абсолютно неканоничная, авторская, современная – 2000 года!
Это всё Сегед.
А раз Сегед, значит, «обет» в данном случае – всё на ту же тему: наводнение 1879 года и обещание впредь подобного не допустить. Решение строить церковь приняли на следующий же год, проект заказали Шулеку, который через несколько лет прославится сооружениями, украсившими Будапешт на рубеже веков, к празднику. Но праздник пройдёт, деньги закончатся, Шулек к началу реальных работ в 1913 года постареет, а в 1914-м всем станет не до того.
Поэтому когда здание в 1930-м будет, наконец, освящено, на фасаде появятся даты «1914-1918» надпись: «Не может быть, чтобы столько сердец напрасно пролили кровь». Каменного слоника видите? Первые слова надписи – слева на башне, выше.
Это цитата из стихотворения Михая Вёрёшмарти, написанного значительно раньше, в 1836 году:
Az nem lehet, hogy annyi szív
Hiába onta vért,
S keservben annyi hű kebel
Szakadt meg a honért.
В переводе Н. Чуковского:
«Не может быть, чтоб крови зря
Так много пролилось,
Чтоб столько преданных сердец
В тоске разорвалось».
Главное видно издалека, сразу, раньше, чем успеешь сориентироваться в пространстве: купол! Живопись купола! Композиция, сделанная так, как будто никто никогда прежде церковных куполов не расписывал, оранжево-синие сполохи, складки то ли тканей, то ли облаков – и я знаю эту руку, я такое – и столь же неожиданно – уже видела. Это была маленькая церковь в Рацкеве, расписанная сверху донизу, целиком, в 1990-х художником по имени Ласло Патай – и именно что не церковкой, не традиционной живописью. И вот, снова!
Это он? Да, конечно, он.
Тема: «Сошествие и излияние Святого Духа на Венгерскую Церковь» / A Szentlélek eljövetele és kiáradása a magyar egyházra.
При этом церковь была щедро украшена уже тогда, к 1930-му. Это действительно абсолютно целостный стильный ансамбль, и мозаики, покрывающие стены, своды, конху – великолепны сами по себе, добротны, продуманы, изящны. Не без странностей, конечно: на парусах главного купола изображены не евангелисты, как полагается, а четыре персонифицированные добродетели. Подписано: Prudentia, Temperantia, Fortitudo, Iustitia – Благоразумие, Умеренность, Мужество, Справедливость.
Учитывая, что за время строительство собора случилось поражение в Великой войне, Революция астр, Советская Венгерская республика, центром противостояния которой стал как раз Сегед, распад страны и потеря территорий (внезапно на том берегу – заграница) – названные добродетели были бы населению очень не лишними. Освящали собор, кстати, в присутствии Миклоша Хорти.
Но от тех росписей и мозаик взгляд всё время возвращался к воздушным фигурам Патая. Рассмотреть бы их, подняться бы туда, в купол. Они не только в куполе, кстати. Иногда на одной стене, в одинаковых орнаментальных рамках рядом – по-византийски монументальные фигуры работы художников довоенного поколения и люди Ласло Патая, всегда будто стоящие на ветру, напоминающие скорее книжную графику 60-х (время его первых работ), чем традиционную церковную живопись.
Между прочим, они ещё и портретны. Как пишут, здесь изображены реальные люди. Например, епископ Эндре Дьюлай – в качестве одного из учеников Христа в сцене Тайной вечери. При этом разрешения у портретируемых не спрашивал, пользовался фотографиями. Жителей Сегеда и родственников художника изображено им в виде библейских персонажей не менее десяти. 
Площадь перед собором, обычное место гуляний и празднеств, была пуста. В 12.15 музыкальные часы на стене Колледжа напротив собора дают представление: выплывают фигуры студентов и профессоров (тоже, говорят, портретные), играется старая немецкая песенка про студента Баллага, мне незнакомая, но можно вспомнить «На французской стороне, на чужой планете…»
Уходя с площади (Сегед славен архитектурой модерна, нам её ещё смотреть и смотреть), оглянулись: мы сюда ещё вернёмся.