Кальман Миксат – один из самых симпатичных мне венгерских писателей XIX века. Возможно, как раз потому, что уж очень видны и его сильные стороны, и его слабости. Пишет он взахлёб, с наслаждением, и эту радость творца с каждой его страницы так и черпаешь полной ложкой.
Вот в начале романа драматический момент, все ахнули, в зале тишина – какая тишина? – а такая, «что слышно было, как сапожник Петраш скребёт у себя в затылке». ….
Какой такой Петраш? Не было его до этой секунды в тексте, и дальше не будет, но по воле автора мелькнул на секунду сапожник Петраш, прожил эту секунду. Чистый же Гоголь: помните молодого человека, у которого манишка «застёгнута тульскою булавкою с бронзовым пистолетом», который «оборотился назад, посмотрел экипаж, придержал рукою картуз, чуть не слетевший от ветра, и пошёл своей дорогой»?
Это умение Миксата из ничего, из воздуха лепить живых людей и пускать их жить и идти своей дорогой – очаровательно! «Зонтик святого Петра» дважды тут в журнале был – чудо!
А вот архитектор он слабый. Здания его романов – не крепкие продуманные сооружения, а хижины, шалаши, сарайки: тут стену не достроили, тут поленом подпёрто, на чём перекрытия держатся и вовсе не понятно, но держатся.
Роман «Чёрный город» описывает времена героические. Конец XVII века, Венгрию раздирают Османская империя и Габсбургская. Дворянин Пал Гёргей живёт в Трансильвании, в родовом имении Гёргё и трагически переживает смерть молодой жены, от которой осталась у него новорождённая дочка Розалия. Брат Янош с женой берут девочку к себе, выкармливать (у них тоже дочка-младенец), увозят, а через некоторое время сообщают: их малышка, увы, умерла, но дочку Пала, Розалию, они будут любить вдвойне. И закрадывается в душу Пала подозрение: а не его ли дочка умерла на самом-то деле? Не обманывает ли брат? Не задумал ли чего? Страдает-страдает-страдает.
Тут новая напасть. Братец Янош уезжает на войну (не спрашивайте, с кем), и начинают идти слухи, что в его жене по ночам ходит – стыд-то какой – не дворянин по виду даже, а кабы не мужик в тулупе.
Пал его отслеживает, арестовывает и бросает в темницу, наказав еды пока не давать. А тут дела, заботы, хлопоты… Через неделю приезжает к нему жена Яноша с просьбой о помощи и с чистосердечным признанием: это он к ней, сбежав с войны, приходил, в тулупе, а теперь злые люди его убили-похитили, помогите, деверь! «Хм», – говорит Пал, и вместе с невесткой едет в крепость, где арестант содержится.
Милый диалог по пути:
«Сколько дней может прожить человек без еды и питья?» Ответ: «Смотря какой человек! Католик выдержит и неделю, — ведь он привык поститься. А вот за лютеран не могу поручиться».
Этот момент отметим галочкой и двинемся дальше.
В крепости долго не могут доискаться коменданта, которого тоже неделю никто не видел. Наконец, обнаруживают обоих в камере вместе, за накрытым столом, доедающими калач и окорок.
Между делом мелькает очередная «тульская булавка с бронзовым пистолетом»: в коридорах крепости навалена старая мебель, там в ящик кошка провалилась, мяучит. Несколько строк посвящены судьбе кошки.
Про малышку Розалию уже речи нет.
Наступает зима, идёт наш Пал Гёргей, вице-губернатор на тот момент, охотиться, причём на границу своих земель и земель соседнего города Лёче (Lőcse).
На самой меже сталкивается неожиданно с охотниками городскими, во главе с бургомистром, только что подстрелившими оленя. Собака Гёргея в азарте погони за зайцем вылетает на землю города, бургомистр тут же стреляет в неё, а Пал Гёргей, вице-губернатор, немедленно стреляет в бургомистра и его убивает.
Дальше всё внимание автора сосредоточено на делах городских, а что думал и чувствовал Гёргей, почему-то уходит в тень. Про дочку он страдал самым достоевским образом, а тут убил человека – бургомистра! – немотивированно и без всяких переживаний.
Автору, во всяком случае, чувства Гёргея почему-то становятся не интересны. Дальше всё внимание его отдано обитателям города.
Их много, они все с характерами, биографиями, со своими любовными историями, религиозными взглядами и тульскими булавками. И у них там в городе порядки, надо сказать, занимательные…
Оказывается, если бургомистровой кровью окропить землю, то земля эта по закону становилась собственностью города. И потому подстреленного Гёргеем бургомистра его помощники, пока тот помирал, таскали за руки за ноги по холмам и ухабам, чтобы как можно больше земли отошло городу. Успешно.
Так началось противостояние вице-губернатора Гёргея и вольного города Лёче.
У рода Гёргеев к тому времени дела уже не так хорошо шли – и тут автор даёт этому обстоятельству объяснение, которое, да ещё с такой легкомысленной интонацией высказанное, в романе про русский XVII век представить было бы трудновато: «сначала они неудачно выбрали себе короля, а затем и бога — перешли вдруг в лютеранство».
Отношения католиков и протестантов в Венгрии XVII века по Миксату – это никак не «белые↔красные» или «наши↔немцы», а что-то вроде противостояния любителей варенья из крыжовника и поклонников компота из смородины.
А мусульмане-турки – третья сила, адепты яблочной пастилы. То есть воевать-то все между собой воюют всерьёз и насмерть, но не так, как в войне с абсолютным злом, а как…. Как в футбольном матче. И победитель вовсе не претендует на то, чтобы считаться воплощением Сил Добра, а враг не объявляется носителем Абсолютного Зла. Только правила этого футбола допускают и смерть, и физическое насилие, и огонь, и мор, и глад…
Год 1686 уже случился, войска Священной Римской империи турок из Буды выбили. Христиане в Венгрии возликовали. «Глупцы! – заявляет автор. – Ведь для их страны, самой несчастной изо всех стран на свете, единственной опорой был враг. (Это может случиться лишь с нами, венграми!) Прогнав турок из Буды, наши предки испугались: — Что же теперь с нами будет, без турок-то? До сих пор Вена заигрывала с венграми, потому что боялась, как бы они не ухватились за полы турецкого кафтана, а турки всегда были готовы насолить немцам, Э, что ни говорите, не турки были нужны нам для политики, как хозяйке соль — дли стряпни». (Вот-вот, кулинарные ассоциации – это правильно, это по-здешнему…)
Сюжет ни шатко, ни валко, то тормозя, то летя сломя голову, движется вперёд. Обнаруживается и пропавшая дочка (как бишь её? Розалия), устраивается ей свадьба. А заканчивается в итоге роман так, будто автору надо срочно сдать его в типографию (некогда перечитывать!) и немедленно за новый браться (читатели ждут!).
Кальман Миксат за свою жизнь девяносто восемь произведений написал, если верить венгерской Википедии. Переписывать по многу раз, как Толстому с Софьей Андреевной, некогда было.
Так что я тоже за следующий роман взялась.
И там – тоже любопытное…
+
Тот самый город.
Lócse, Körtér a katolikus templommal, a Városházával , 1927
