Рис.: Александр Вязьменский Есть такая народная русская сказка, «Война грибов», известная в пересказе Афанасьева и Толстого. Там гриб-боровик зовет на войну прочих представителей грибного царства. А те отказываются.
Не хотят воевать белянки, они же белые волнушки. Но отговариваются не тем, что дамы, а социальным статусом: «Мы грибовые дворянки, не идем на войну». За ними рыжики, мужики богатые – «кулаки», сказали бы партийные люди. Эти стоят на том, что «на войну идти неповинны». И они правы: купцов рекрутский набор не касался. Не торопятся и простые волнушки: они – «господские стряпушки», и довод у них тоже серьезный – уйдем, а стряпать-то на вас кто будет? Туда же и опенки: «У нас ноги очень тонки»… Точь-в-точь допризывники на медкомиссии: ручки тонки, ножки кривы, в глазах печаль. Так бы и остался боровик-полковник без войска, кабы не грузди.
Рис.: Е.Д. Поленова. Иллюстрация к сказке «Война грибов»», 1889Граф Растопчин не их ли имел в виду, когда утверждал, что французов надо к бою вдохновлять, немцев убеждать, а русских солдат «только удерживать и просить: потише»? Так и сказали: «Мы, грузди, – ребятушки дружны, пойдем на войну!»
Похоже, под именем грибов выведено здесь все русское народонаселение. Не сказка, а демографическая сводка: белянки и волнушки – женщины, рыжики, опенки и грузди – мужчины. Представлена элита, крепкий средний класс, сфера обслуживания, тонконогие недоросли и социальная группа тех, кто назвался груздем.
Чем не народ? Живет в лесу – так и вся Россия до сих пор чуть ли не самая лесная страна Европы. «Гриб – дитя леса», – писал Аксаков. Русский народ тоже не горами рожден. По Ключевскому, как раз лес воспитал и взрастил русский народ: лес «обстраивал его сосной и дубом, отапливал березой и осиной, освещал его избу березовой лучиной», защищал, служил убежищем от соблазнов мира…
Что человеческое народонаселение, что грибное – оба пребывают в вечном движении из глухомани леса в город, в цивилизацию. При этом в глубине русской души цивилизация считается злом, немецкой выдумкой, которая русскому смерть. У грибов точно так же: одних жизнь городская бездуховная сушит, другие немедленно гибнут на сковородке. Но новые поколения – туда же и с тем же результатом.
«По грибы» – одно из любимейших русских занятий. Сбор грибов – не работа. И если рыбную ловлю пословица связывает с трудом, то поход за грибами – только с удачей: «Без счастия и по грибы нечего ходить».
Авось – точка встречи народного русского духа и грибного характера. Немецкой расчетливости, английскому техническому гению, американскому предпринимательству с грибами нечего делать. Грибам положен, напротив, фатализм, покладистость, равная готовность к удаче и неудаче. «Авось», одним словом. Не нашел – не на кого обижаться, нашел – удача выпала. И если корзинка совсем пуста, виноваты дожди, солнце, холод, тепло или международное положение – только не сам грибник. Успокаивающее, льстящее чувство, гарантированно восстанавливающее гармонию между душой и миром.
Может, в этом все и дело? Может, потому так любят в России грузди, рыжики, лисички и боровики, что истинная суть «третьей охоты» – в смиренном признании собственной малости перед лицом большого и непонятного мира? Не за это ли так ценят грибы от Крыма до Магадана? Ведь не за «голое вкусовое ощущение», как выразился Веничка Ерофеев по другому поводу?
И наглядный образ фатализма – тоже гриб. Как говорит наш дедушка: «Все грибы съедобны. Но некоторые съедобны только один раз». От отравления грибами каждый год в России умирают сотни людей, и каждый год их друзья-соседи-родственники снова берут корзинки – и в лес. Русская рулетка, ее архаичный – и архетипичный – извод, актуальный в любую эпоху: «Отличные грибки! Откуда рецепт? – Из детектива....» Причем ядовитость грибов в рамках русской культуры – данность, не требующая объяснений. Плиний оперировал логикой: ядовиты те грибы, что выросли там, где живут ядовитые змеи. Ломоносов промолчал.
А еще – грибы бесплатные. Товарно-денежные отношения в нашей стране все еще не вполне укоренены, и многие искренне почитают глупостью тратить деньги на то, что можно взять даром. Пусть даже с риском получить кучу последующих неприятностей вплоть до хроническим гепатита.
О том и речь: «Если бы да кабы на носу росли грибы, сами бы варилися, да и в рот катилися». Собирание грибов – не такое уж тяжкое занятие, с крестьянской работой, во всяком случае, не сопоставимое. Но никто, боясь прослыть дураком, не мечтает, хорошо бы, мол, что б поле само пахалось, а картошка сама бы окучивалась. Глупо… А про самокатящиеся в рот грибы – в самый раз. Им и так уже до идеала – чтоб ни труда, ни оплаты – рукой подать.
Только в России и любят грибы, что тоже правильно: в Европе странность грибов как объекта кулинарии проходит по одному разряду со странностями русской души: и то, и другое любопытно, но не настолько, чтобы изменять собственным привычкам. Русские платят тем же, не желая признавать грибами трюфели. Тут даже – редкий случай! – не помогает и Пушкин. Модные «трюфли», они же «роскошь юных лет», Россия упрямо игнорирует. И опять не во вкусе дело. Во-первых, азарта меньше, во-вторых, какой тут авось, если в магазине куплены, а в третьих – платить же надо! Потому в наших краях они сыроежкам и подберезовикам не конкуренты.
Грибы с самого детства сопровождает родившихся в России. С детсада. Ну-ка, дети, поднимите руки, у кого на шкафчике грибок нарисован? Так что грибы – это и есть наш настоящий тотем, а медведь – вариант на экспорт, солидности ради.
А какие слова находят для них русские писатели! «Эта ядреность, эти темные кольцевые полосы по огненно-рыжему фону, эта хрустальная лужица в середине гриба» – Солоухин о рыжике. Поэзия! Дальше – краше: «А попадается молоденький подосиновичек, разворошивший своей головенкой пепельную плотную листву, и померкнут все рыжики. Белый корешок, полненький, словно бутуз мальчонка, и шапочка, сделанная из красного бархата». И это он еще до белого – «царя грибов» – не добрался…
Ах, как прав, тысячу раз прав был Сергей Курехин с его знаменитым тезисом «Ленин – гриб»! Тогда телевизор еще был оракулом, источником истины, и то, что «по телевизору сказали» сомнению не подвергалось никак – ну, разве что синоптики на пару градусов ошибутся. И вот слышит страна музыканта Сергея Курехина, с интонациями ведущего «Международной панорамы» и с терминологией популярного двухтомника «Мифы народов мира» серьезно заявляющего, что Ленин был грибом и, более того, еще и радиоволной. Эффект был убийственный. Возражения – фундаментальны: «Ленин умел ходить, говорить, даже петь, а может ли это гриб?» Абсурдность опровержений, кстати, как раз и показывает, что потрясло-то публику тогда другое. Не в том дело, что Ленин – гриб, а в том, что и он, как и мы, гриб. Он! Гений! Вождь человечества! Мы-то грибы, не без того, но он!..
Кстати, Курехин мог бы назвать вождя мирового пролетариата ежом, ужом, слоном, – эффект сбоя парадигмы был бы тот же. Но назвал – грибом, объявив как новость то, что уже сказала народная сказка.
И только один аспект грибной темы до поры в русской культуре оставался неотрефлексированным, но и его отработал Дмитрий Горчев. «В середине Москвы, там где все думают, что Кремль, стоит огромный Гриб. Этот Гриб испускает из себя такие галлюциногены, что всем кажется, будто бы вокруг сияют золотые купола, гум-цум, чистые пруды и большой театр».
Теперь – всё. Больше прибавить нечего. Сказка про грибы – это и есть автопортрет русского народа, каким он видится не гениям, а ему самому. Народ это многочисленный, живучий, по большей части безмолвствующий, не желающий воевать, но имеющий про запас компанию пассионариев, всегда готовых назваться груздем. Природа ему милей цивилизации, соблазнов большого мира он чурается, полагает, что бесплатное лучше купленного, нежданная удача ценнее, чем просчитанный успех, риск не страшен и чему быть – того не миновать.
Так что если возникнет охота еще раз порассуждать о загадочной русской душе – лучше всего за столом, под водку и – непременно – грибочки. Тут-то все правда и выяснится.
Это была давняя уже довольно статья для сайта журнала ГЕО. Помнится, читатели обиделись. Хотя сказка-то – народная, а что грибы в ней воевать отказываются, мне нравится.