
С вчерашней экскурсии: то, что называется стилем модерн/ар-нуво/сецессион в Будапеште, гораздо жизнерадостнее, здоровее, ближе к земле, к саду-огороду, чем в Брюсселе, Париже или Петербурге. Если Орта заставляет течь и изгибаться саму металлическую опору, то Лехнер и Квиттнер так и будут изображать в камне стебли растений с листьями и цветами, а Видор из всей сецессионной ботаники выберет не меланхоличную фиалку, не порочную хризантему, не трепетный умирающий ирис, а самый жизнестойкий, солнечный, как солнце круглый, полезный масляный подсолнух.
Здесь не будут торопиться, с удовольствием учтут уроки того же Орта и Макинтоша (розы!), но регулярно будут отвлекаться от стилистики ар-нуво, чтобы построить нормальный доходный дом-тортик с арочками, башенками и толстыми колоннами с правильными ионическими капителями, и до последнего будут держаться за символ устойчивости жизненного порядка, за ось симметрии.
Декаданса мало в будапештском модерне.
А крестьянской жизненной силы – много.
И лёгкий налёт усталости от счастья. Послеполуденный отдых. Délutan.

Окно в здании, где располагается Музей модерна. Сейчас хозяин его закрыл, и выпить финальную чашечку кофе в интерьере ар-нуво – как это было бы совершенно правильно, естественно и логично, как мы и делали всегда до 2020 года – увы, не получилось. Остаётся надеяться, что ещё откроется.

"Розы Макинтоша" в исполнении Альберта Кёрёшши, архитектора, чья судьба состоит из сплошных белых пятен. Построить с десяток очаровательных зданий в стиле модерн, а потом полжизни проработать в системе внутренних дел, будучи сыном вице-президента Будапештской товарно-фондовой биржи, одного из главных людей в Chevra Kadisa Пешта... Можно написать о нём роман, заполняя пустоты убедительными фантазиями.

Приехав в Будапешт, мы застали это здание в самый удивительный период его жизни. Лет десять оно стояло пустое – и открытое. С пылью на хрустальном потолке, с паутиной на медных колоннах.

Полы в подъезде. Те же розы.

Двери-цветник, стены – сад.

Поверхность фасада – сплошь голубая керамическая плитка.

Один из двух стеклянных куполов Парижского двора.

Птицы отеля Грешем. Там ещё павлины и бабочки.

Венгерское правительство негодование тогда, конечно, высказало, но вздохнуло и здание у Лехнера приняло. Это, в цветочках-листочках, с колоннами в виде деревьев и лампами в виде созревших груш, – Почтово-сберегательный банк Венгерского королевства, сейчас – Государственное казначейство.

Жду группу, и вперёд.

