Читать тяжело. Во-первых, что я понимаю в военном деле? Во-вторых, книга написана историком не советским и не российским, а венгерским, и точка зрения определяет картину увиденного.
Ну, а в-третьих… В-третьих постарались редакторы и переводчик. Переводили с английского (да, как Жуковский Гомера с французского). Перевод с перевода, стало быть. Полагаю, предъявлять претензии сложно: так, мол, было уже в английском тексте, а мы ни при чём. Венгерский же прямо с венгерского переводить… желающих немного, а умеющих – и вовсе по пальцам пересчитать. В итоге имеем авторский текст в упаковке редакторских представлений.
( Collapse ) Главное в книге Унгвари, на мой взгляд, – свидетельства участников и современников. Далее цитаты.
«Когда утром я прибыл в северный район, моему взгляду предстала дикая картина. Наша артиллерия беспрерывно расстреливала русских, скопившихся для переправы у фермы Синя. Нас поддерживали немецкие пикирующие бомбардировщики. В том же направлении вели стрельбу три миномёта Гёзы Терстиански. Но, несмотря ни на что, русские продолжали форсировать реку. Группы советских солдат перевозили не только на лодках, но и даже на паровом пароме. Я видел, как в небольшую баржу, до отказа забитую людьми, попала немецкая авиабомба — судёнышко тут же ушло на дно. Но они сразу же вытянули из-за причала другую баржу и продолжили переправу. Самое чудовищное происходило там, где берег находился в немецких руках. Немцы стреляли из пулемётов по высадившимся солдатам. Шансы выжить были лишь у мизерного процента солдат противника» 51( Collapse )
Так уж получилось, что в детстве мне выпало прожить полгода в Будапеште, городе красивом и до умопомрачения заграничном после Москвы 1950-х. Ранней весной 1956-го моего отца, инженера, направили в Венгрию принимать станки, которые делали на заводе, стоявшем на «рабочем острове» Чепель, что замер посреди Дуная на окраине венгерской столицы. А когда закончились занятия в школе, отправились к отцу и мы с мамой. Мне шел в ту пору двенадцатый год, и я перешел в пятый класс.
Церковные колокола на одном из вокзалов Будапешта.
Пишут, кардинал Янош Чернох, примас Венгрии, тот, кто короновал в Будапеште последнего австро-венгерского императора Карла, распорядился в 1915 году передать колокола венгерский католических церквей на нужды армии.
Знаете ли вы, что венгерский фильм 1961 года Alba Regia и советский фильм 1970 годаСалют, Мария! сняты по мотивам реально биографии одной женщины? Я узнала на днях. Собиралась с туристами с Секешфехервар – а Секешфехервар это Альба Регия и есть, так, по латыни, назывался город венгерских королей – вспомнила про фильм, который когда-то пыталась смотреть по-венгерски… И наткнулась на это имя. Мария Фортус.
Фильм мне показался очередным сочинением на военную тему, интересным лишь тем, что это взгляд из Венгрии, но на документальность не претендующим. Тем более что в главной роли – двадцатисемилетняя Татьяна Самойлова. Трепетная, изящная… А сюжет – война, начало 1945-го.
И среди всего этого – доктор. Врач. Вполне достаточно было бы и для сюжета, и для истории: врач в городе, раздираемом сильнейшими враждующими силами, не желающий делить людей ни на фашистов и коммунистов, ни на венгров/русских/немцев... Люди, они – или ждущие от него помощи, больные и раненые, или его не касающиеся. И тут в его дому оказывается юная и прекрасная Самойлова, вроде бы беженка. Или журналистка. На самом деле – разведчица. Дальше, естественно, про любовь.
В финале сообщается, что героиня погибла под Берлином. Но для меня в любом случае это был фильм не о ней – о докторе. Между тем та, чья биография стала основой для фильма, прожила почти восемьдесят лет и дослужилась до звания полковника. Причем Секешфехервар, как я понимаю, – это даже не кульминация ее послужного списка, а один из эпизодов.
О начале биографии Марии Фортус рассказывает фильм «Салют, Мария!», с Адой Роговцевой в главной роли. Помнится, я смотрела его в детстве, и с тех пор пересматривать не пыталась.
Там – 1919 год, черноморский город, моряки-интервенты и темпераментная красавица, ведущая среди них коммунистическую агитацию. Любовь, естественно.
Следующий этап – Мария и Пабло в Испании в качестве агентов Коминтерна: мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем. Реальная биография героини двух фильмов оказалась ещё круче. Она рассказана в статье Марка Штейнберга «Мария Фортус: ненаписанный триллер», и это тот случай, когда пересказывать нет надобности – лучше прочесть. На всякий случай, впрочем, скопирую под катом.
Судя по статье – а материала, похоже, хватило бы на весомую книгу – в жизни Марии Фортус кроме эпизодов в Секешфехерваре, были: Елизаветградская ЧК, внедрение к махновцам – и расстрел (пуля попала в пуговицу), разведдеятельность в Испании, авиаполк Марины Расковой, руководство разведывательно-диверсионной группой, операция в осажденном Будапеште, обнаружение немецкого подземного завода в чешском Литомержице, кандидатская диссертация по социологии (это в 1950-е-то!)…
«Ненаписанный триллер» называется статья. С одной стороны – много ли на свете людей, о которых можно снять два совершенно разных фильма, да так, что зрители даже не догадаются, что в основе – одна судьба? С другой – там, похоже, не на один фильм, не на одну книгу ещё хватит. Но, наверное, и хорошо, что пока эта книга не написана. Слишком близко всё это пока, и деление на своих и чужих, на правых и неправых, пока важнее, чем описания подвигов и приключений. От приключений мушкетеров до романа Дюма прошло двести лет – и получилась литература. Пока, боюсь, получилась бы лишь публицистика. А статью прочитайте. Там много всего…
Григорий Циденкофф находит такие факты из венгерской жизни (точнее, из жизни красных венгров-революционеров в России времен Гражданской войны), что диву даёшься.Кто б перевёл на венгерский, а?
Искусствоведы могут забросать меня чайниками, но думаю, что имею все основания назвать эту картину самой венгерской во всей русской живописи.
В мае 1918 года член Амурского Совнаркома (было и такое властное образование в Гражданскую войну) товарищ Мухин две недели курсировал на поезде по железной дороге между Иркутском и Читой, разгоняя во главе Благовещенского интернационального отряда банды мятежников и проверяя чехословацкие эшелоны. Благовещенский интернациональный отряд в 500 штыков состоял почти целиком из венгров. Все решения в отряде принимались коллективно, путем бурных, но конструктивных обсуждений текущего момента. Наблюдавший эти заседания Мухин сказал как-то венграм, что они "выносят резолюции как казаки пишут письмо турецкому султану". Венгры не врубились и Мухину пришлось им рассказывать про известную картину Репина. Венгры так толком и не поняли, что это за произведение, но решили, что это величайшая русская картина и пообещали Мухину, что коль останутся живы, то непременно съездят в Петроград на нее посмотреть.
В июле 1921 года, демобилизованный комиссар 1-й бригады Иркутской дивизии РККА Арманд Мюллер совершил свой самый иррациональный поступок. Он годом ранее приехал на учебу в Москву и в первые каникулы поехал в Петроград, в Русский музей. Там ему дали бесплатный билет, как раненому демобилизованному красноармейцу, но он купил еще 441 билет за тех пацанов, что не дожили, истратив все свои наличные деньги, и просидел перед этой картиной до закрытия. Ночным поездом вернулся в Москву.
+ от того же автора: По данным национального архива Венгрии, за период с 1914 по 1918 гг. с территории Венгерского королевства было призвано на военную службу 3,8 миллиона человек. 661.000 или 17% были убиты, умерли от ран и болезней. 743.000 или 20% получили ранения и увечия разной степени тяжести. 734.000 или 19% попали в плен. На конец войны осталось всего 44% молодых, нестарых, целых и относительно здоровых венгерских солдат от числа всех призванных.
Пишут, что в Будапештском институте политической истории сформирована электронная база данных "Венгры в Советском Союзе". Согласно ей, 32.000 венгерских военнопленных Первой мировой войны остались жить в СССР.
По данным национального архива Венгрии, за период с 1914 по 1918 гг. с территории Венгерского королевства было призвано на военную службу 3,8 миллиона человек. 661.000 или 17% были убиты, умерли от ран и болезней. 743.000 или 20% получили ранения и увечия разной степени тяжести. 734.000 или 19% попали в плен. На конец войны осталось всего 44% молодых, нестарых, целых и относительно здоровых венгерских солдат от числа всех призванных.
Пишут, что в Будапештском институте политической истории сформирована электронная база данных "Венгры в Советском Союзе". Согласно ей, 32.000 венгерских военнопленных Первой мировой войны остались жить в СССР.
Egri nők Zuhanyfej tartó Engedje át magát Ön és az emancipációs hevületnek egy forró zuhany erejéig! Эгерские женщины Держатель для душа Предайтесь пылу эмансипации хотя бы на время горячего душа!
Финальный, двадцатый эпизод из серии «Хунгарофилия по пятницам».
Начали со святыней, святыней же и заканчиваем: женщины Эгера.
Про Эгер все знают в связи с вином «Эгерская бычья кровь», то есть Egri bikavér. И правильно: названия в обоих случаях Egri bikavér/ Egri nők восходят к городу Эгер, к одному и тому же героическому эпизоду времен турецкого нашествия.
1552 год, уже занята Буда, турки осаждают Эгер, а Эгер сопротивляется.
«…оборонявшиеся под командованием легендарного Иштвана Добо отбили все постепенно выдыхавшиеся атаки турок в течение пятинедельного штурма. Когда армия пашей в конце 1552 г. отошла, стратегическое положение Венгрии казалось совершенно отчаянным, но первый пример стойкого сопротивления защитников Эгера оказал очень глубокое психологическое воздействие на страну» – Ласло Контлер. История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы.
/.../ В этом отношении история австро-венгерского флота весьма поучительна. Политическое устройство "двуединой монархии" в конце прошлого века было поистине уникальным: империя располагала двумя конституционными органами равного уровня - австрийским рейхстагом и венгерским парламентом. Пресловутая "двуединость" ощущалась даже в официальном названии флота - "Кайзерлих унд Кениглих", то есть "Императорский и Королевский" (в честь императорской, или кайзеровской, Австрии и королевской Венгрии).
…Естественно, что ни система образования, ни официальное делопроизводство в органах государственной власти, ни газеты и журналы не могли до конца приучить миллионы подданных императора Франца Иосифа к немецкому или венгерскому языку. Эта тяжелая задача выпала как раз на долю армии, которая была вынуждена приспосабливаться к разноязыкой толпе новобранцев со всех частей государства. * В общеимперской армии с конца 1860-х гг. была выработана оригинальная система из трёх языков. Первым был так называемый «командный язык» (Kommandosprache) – набор из примерно 80 универсальных команд на немецком. Вторым был «служебный язык» (Dienstsprache), употреблявшийся в армейской документации – по сути, это был немецкий «канцелярит», пригодный только для бумаг. Наконец, третьим компонентом этой системы были так называемые «полковые языки», которых официально насчитывалось 11, а неофициально 12. *
Венгерский гусар. Лёгкая кавалерия австро-венгерской армии традиционно комплектовалась выходцами из ее юго-восточных земель (http://karpatiharsona.info)
Как уже говорилось, в армии Австро-Венгрии было 11 языков, которые официально могли использоваться в качестве «полковых»: немецкий, венгерский, чешский, хорватский, польский, итальянский, румынский, рутенский (украинский), словацкий, словенский и сербский. Двенадцатым, неофициальным, оказывался боснийский вариант сербо-хорватского языка. Понятно, что мелким языкам опять не везло, и, к примеру, те же еврейские солдаты, говорившие на идиш или ладино, никаких преимуществ не получали. * Так, даже через 10 лет после Первой мировой войны один из офицеров германской армии с удивлением вспоминал:
«Они передали мне трёх парней, чтобы построить новую линию связи. Один был боснийцем, второй – чехом, а третий – венгром. Никто из них не говорил по-немецки. И они даже не могли общаться друг с другом!» * Доходило до смешного. Так, один офицер-немец был вынужден в венгерском подразделении общаться с одним из солдат по-английски (тот незадолго до войны вернулся из Америки), а затем уже этот импровизированный переводчик растолковывал приказы своим товарищам по-венгерски. Кадровый офицер Александр фон Урбански так описывал своё столкновение с языковым хаосом на передовой:
«Каждый человек должен был сказать мне свою национальность… Чех, чех, поляк, итальянец, немец, поляк, чех, чех, чех, поляк, поляк, итальянец, немец. Они даже не понимали друг друга. Командир роты говорил только на немецком языке. Я не смог побеседовать с чехами. Они всегда отвечали: «нет немецкий, пан офицер». Только через несколько дней, когда я стал использовать чешские слова, – немногие, что я знал, – они начали разговаривать со мной на ломаном немецком языке».
Я правильно понимаю, что на снимках – один и тот же человек?
Первая фотография считается работой Евгения Халдея (из этой подборки). Вторая широко известна, но часто публикуется без подписи. Тут указывают имя человека со второй фотографии: подполковник В. Лебедь. Дальше – тишина.
* Как выяснилось: подполковник Лебедев Константин Алексеевич - командир 64-го отдельного батальона собак-миноискателей (переформирован в 64 отдельный инженерный батальон миноискателей как раз в феврале 1945). При штурме Будапешта 64-й обсм "обеспечивал продвижение войск и техники, разминируя подступы к городу и улицы".
