Был вечер, и было утро Рассвет был туманный и ничего не обещал. Архитектурные следы пештского раннего утра малочисленны, но – как всякая архитектура – выразительны. Архитектура ведь не обманывает. То был первый мирный век после бедствий кровавого турецкого завоевания и опустошительного австрийского освобождения. Можно было перевести дух и, не изобретая ничего своего, начать строить город заново. С надеждой, что рождается из отчаяния, и упрямством, которого хватает и сейчас. Бодрое энергичное барокко – как раз то, что то, что тогда требовалось. Утренняя зарядка. Чашка чёрного кофе. И – вперёд, за дело, шпили Университетской церкви в небеса вонзать...
Анна Чайковская, Максим Гурбатов.Семь ключей от Пешта.Будапешт, Fecet, 2022
В прошлой жизни это была территория завода Ganz, и кирпичные корпуса позапрошлого века – островерхие, с арочными сводами – ещё видны, хотя и зарастают вывесками. Из-под разбитого асфальта выглядывают старые рельсы и канализационный люк с надписью «Ganz».
Золотой век кирпичной архитектуры – вторая половина XIX века. Промышленная революция уже состоялась, кирпич научились делать все и в любых количествах, архитекторы поняли, что кирпичная стена – это не только прочно, но и – в умелых руках – красиво. Из кирпича строились жилые дома, пожарные части, вокзалы и цеха заводов. Производить кирпич стало так просто и так выгодно, что брались за это дело, выглядевшее таким перспективным, многие. В Будапеште я теперь узнаю на кирпичах монограмму Йожефа Виравы, адвоката и владельца кирпичного завода в Кёбанье, про такой же заводик в Финляндии попался подробный рассказ в жж.
Сыро-пасмурно? Холодно и ветер? Сюда нужно – в порт, в здание рынка, кирпичное, естественно, 1898 года постройки. Это здесь подают тот самый суп из лосося. И все разговоры на этом заканчиваются.
Вот так поживёшь в Будапеште лет десять – с тобой не то что дома, кирпичи начинают разговаривать. V.J. – это Virava József, Йожеф Вирава, адвокат и владелец кирпичного завода. Завод в Кёбанье, на улицеÓhegy, он основал ок. 1870 года.
В 1875 году в нем уже работала т.н. кольцевая многокамерная печь Гофмана.Фридрих Эдуард Гофман изобрёл её в 1850-х, и это, пишут, стало тем прорывом, что позволил изготавливать кирпичи хорошего качества, относительно недорого и, главное, массово. В 1896 году на фабрике работало 200 рабочих, а машины приводились в движение «паровой машиной в 50 лошадиных сил. ( Collapse )
На литеры мы наткнулись не случайно, как потом выяснилось. Они нас ждали. Найти те, первые, – всё равно, что внезапно стать обладателем карты, ведущей к острову сокровищ. Поиски сокровищ начали с мест знакомых. Привезли попутным грузовиком из Архангельска, из типографии газеты «Правда Севера», шесть мешков литер. Добыли сотни две в подмосковном Чехове. Две коробки из Северодвинска. Три сотни штук из Иванова. Всё. Впору ставить табличку: «Проверено, литер нет».
Начинаем публиковать фрагменты Книги_Букв. Сегодня первый.
Ах, тоже бестолковщина. Начнут о деле, а свернут опять на шпионов. Николай Лесков. Некуда
В одном городе N[1] жил человек по фамилии Щукин. Однажды Щукин пошёл в парк погулять и попить пива. Попил пива, купил кулёк зелёных яблок и сел на скамейку. Подходит к нему незнакомый человек в серой шляпе и спрашивает: – Можно, я тут рядом сяду? – Садитесь, – говорит Щукин и предлагает угоститься зелёными яблоками. Тот, который в шляпе, яблоко взял и спрашивает: – А что это там такие большие трубы дымят, скажите, пожалуйста?
Щукин отвечает: – Это? Это фабрика кастрюльная. (А там был секретный военный завод.) Тот снова спрашивает: – А что, скажите, пожалуйста, на этой фабрике изготавливают? – Кастрюли, – отвечает Щукин. – Кастрюли и сковородки ещё.
…что ремонт старого здания без прибыли для инвестора – это как скатерть-самобранка, не бывает, …что построить новое наверняка проще, чем восстанавливать состарившееся, …что в недвижимости важны лишь три вещи – месторасположение, месторасположение и ещё раз месторасположение, а не всякое там, и что город – не музей, но…
Но ведь такая реконструкция убьёт характер здания напрочь! В нём и смысл, и суть – в том, что он такой горизонтально-приземистый. Он в этом качестве и в книгу нашу вошёл:
Проекты небоскрёбов оставались на бумаге, а заказчики останавливали полёт архитектурной фантазии, ограничивая высоты зданий теми пределами, что не разрушали ткань городской среды и не ломали гармоническую сомасштабность человека и мира. Стоящее на проспекте Ваци здание фабрики «Модиано» – скромный, но показательный пример. Предприниматель Саул Давид Модиано основал компанию по производству сигарет на территории Австро-Венгрии, в Триесте, вскоре после создания двойной империи. Потом открыл фабрику в Будапеште: то было хорошее время для любых начинаний. В 1930-е годы дела у компании шли неплохо, рекламные плакаты для сигарет Modiano рисовали ведущие художники страны и тогда же было построено новое здание фабрики. Стильное, брутальное, подчёркнуто современное, оно казалось пришельцем из другого мира и напоминало построенные чуть раньше здание Баухауса Вальтера Гропиуса или клуб имени Зуева в Москве, спроектированный Ильёй Голосовым. Теперь «Модиано» печатает игральные карты в Италии, а Будапешту на память остался добротный образец венгерского архитектурного модернизма: плоская крыша, горизонтальные плоскости во всю длину, внятное сопоставление простых геометрических масс, большие, в ряд поставленные окна, квадратные угловые башни-бастионы. И всего три этажа: этого достаточно. ( Collapse )
Как в Москве, где проектировали 400-метровый Дворец Советов, как в Нью-Йорке, где 102-этажный Эмпайр-стейт-билдинг даже построили, но… В Будапеште не было ни концентрации капитала, хоть сколько-нибудь близкой к американской, ни манхэттенской тесноты, порождённой высокой стоимостью земли, ни рекламной гонки. Собственно, и строительные нормы, принятые в 1914 году и всё ещё действовавшие, не позволяли строить здания выше семи этажей, или двадцати пяти метров. Не было, само собой, и денег, как и привычных строительных материалов. «Наш белый мрамор и прекрасных цветов декоративные камни, как и наши граниты, находятся в руках чехов и румын… У нас нет штукатурки, все наши шахты и базы потеряны», – писал журнал Венгерской ассоциации инженеров и архитекторов в 1920 году. И потому проекты небоскрёбов оставались на бумаге, а заказчики останавливали полёт архитектурной фантазии, ограничивая высоты зданий теми пределами, что не разрушали ткань городской среды и не ломали гармоническую сомасштабность человека и мира. Стоящее на проспекте Ваци здание фабрики сигаретной бумаги «Модиано» – лучшая тому иллюстрация. Предприниматель Саул Давид Модиано основал фабрику на территории Австро-Венгрии, в Триесте, вскоре после создания двойной империи. Потом перебрался в Венгерское королевство, в Будапешт: то было хорошее время для любых начинаний. В начале ХХ века фабрика производила почти половину венгерских сигарет, рекламные плакаты для них рисовали ведущие художники. Строительство нового здания фабрики выглядит попыткой удержать удачу – увы, напрасной. Фабрика была продана, производство после Второй мировой войны остановлено. «Модиано» теперь печатает игральные карты в Италии, а Будапешту на память остался добротный образец венгерского архитектурного модернизма: внятное сопоставление простых геометрических масс, горизонтальные плоскости во всю длину, большие, в ряд поставленные квадратные окна. И три этажа: этого достаточно.
